Скользя взглядом по стойбищу, я пыталась понять, где место для рабов. Наверное, вон там, около кибитки, которая вся в заплатах, оси прогнулись, да и орчанок закованных в цепи и занятых делом, рядом, больше всего. Я поняла, что не ошиблась, когда Вождь, выйдя из своего шатра, подошел к этой кибитке, что-то говоря. Вскоре, там собрали восемь детей. Вождь пальцем показал на троих самых маленьких, насколько могу судить с такого расстояния, мальчика лет пяти и двух девочек лет семи. Одна орчанка, громко завыв, бросилась на колени, в ноги Вождю. Он оттолкнул ее ногой и ушел в свой шатер. Она, громко рыдая, прижала к груди двоих детей — мальчика и девочку. Вторая орчанка, обреченно ссутулившись, взяла другую девочку за руку и молча увела ее в кибитку. Мое сердце разрывалось от жалости и сочувствия к ним, и зрела злая уверенность, что если выживу, сделаю все возможное, чтобы изменить сознание орков и повернуть в сторону гуманизма.
Больше никаких значимых событий не происходило, и я сосредоточилась на попытке разобраться с вооружением орков. Кроме длинных копий и щитов, которые были на виду, разглядела у некоторых мужчин такие же сабли, как у Вождя, у многих на поясе висели кинжалы. Утром видела орков с примитивными копьями и с луками, которые отличались от эльфийских, были более грубыми, простыми, из цельного куска древесины, плоскими и значительно меньше размером. Эти орки ушли на охоту, возвращаясь в разное время и далеко не все с добычей. Да, разнообразием и массовым поражением оружие этого мира не блещет, что, наверное, и неплохо.
К моему разочарованию, отобранных детей заперли в кибитке вместе с их матерями и выставили дополнительно двоих караульных, видимо опасаясь побега. В общем, к ним незаметно не подобраться.
Скоро начнет темнеть, животных погонят на водопой, надо отползать. Показала Эдмунизэлю жест рукой назад с оттопыренным большим пальцем, он согласно кивнул. Эдмунизэль передвигался так ловко, как змея, травинка не шелохнется, мне до него далеко, но все обошлось благополучно, нас не заметили. Отползли далеко, а когда стемнело, позволили себе сесть, поесть и попить из наших запасов.
Я рассказала Эдмунизэлю, что хочу попытаться спасти детей.
— Счастье мое, но ты же понимаешь, что если не эти дети, то другие будут принесены в жертву?
— Может и нет, — возразила я, — остальные дети-рабы постарше и от них уже есть польза в стане. К тому же, если ритуал сорвется уже во второй раз, возможно, они задумаются, хотят ли их Духи таких жертв?
Еще некоторое время мы обсуждали увиденное и ужасались дикости нравов орков. Потом, решили лечь спать, а ближе к утру снова подползти к стойбищу и действовать по ситуации.
На исходе ночи меня разбудил Эдмунизэль:
— Ну что, ты не передумала? Твоя задумка очень рискованная.
— Знаю, но не могу по-другому, — виновато вздохнула я.
Мы снова поползли в сторону стойбища, вскоре обнаружив, что в этот раз нам не повезло. Стадо ящеров находилось на другом месте, значительно дальше от стана. Добравшись до ящеров, Эдмунизэль стал ментально внушать вожакам стада двигаться в нужном нам направлении, но с рассветом эту деятельность пришлось прекратить. Орки-пастухи, заметив нежелательное движение стада, заулюлюкав, пошли к нам навстречу. К нашему облегчению, они вскоре ушли, увидев, что ящеры остановились. Но надежда спасти детей таяла на глазах.
Прождав полдня и напряженно всматриваясь в происходящее в стане, мы поняли, что там что-то готовится. Какая-то часть орков вышла за пределы кибиточного круга, и, вскоре, там заполыхал костер. А затем, громко и монотонно застучали барабаны. Каждый удар в барабан гулко отдавался в груди, усиливая тревогу. Ритм барабанной дроби постепенно ускорялся, превращаясь в вибрирующий в воздухе рокот. Он показался мне таким угрожающим, безумным, зловещим, что волосы на голове зашевелились, мурашки побежали по оцепеневшему телу, дыхание сбилось.
— Ползем, а то все пропустим, — скомандовал Эдмунизэль, тем самым помогая мне сбросить наваждение.
Мы подползли на максимально возможное расстояние, что бы оставаться незаметными в траве. Увидели, что около костра, рядом с жертвенным камнем, лежат неподвижно на земле трое голых детей, видимо чем-то опоенных, с застывшими лицами, бессмысленным взглядом устремленным в небо. Вокруг сидят, раскачиваясь в ритм барабанам, мужчины. Один орк бросает в костер какую-то траву, дающую удушливый дым. Пританцовывая, переваливаясь с одной ноги на другую, стучит в бубен Шаман и что-то выкрикивает. Трое его сподручных, скачущих вокруг барабанов, и синхронно стучащих по ним палками, все убыстряют тревожный ритм.