– Козима, а ты не слышала, ньор герцог в Адую поедет?
Вопрос Кончиты заставил меня отвлечься от размышлений и прислушаться.
– Витто говорил, ньор герцог в этом году отложил поездку. Якобы из-за непогоды, которую придворный маг предсказал.
– Да много они понимают, эти предсказатели, – презрительно хмыкнула Кончита, но ее голос утонул в грохоте упавшей на пол сковороды.
– О, Мадонна! – выкрикнула стоящая у соседней раковины Бьянка и отскочила в сторону. – Дрина, ты нас без ног оставить хочешь?
– Дьявольская сковорода, выскользнула из рук, словно живая! – проворчала Дрина и наклонилась, поднимая упавшую посуду.
Женщины загалдели, обсуждая неловкость подруги, а я отставила в сторону чистую кастрюлю и взялась за следующую. А потом еще за одну, и так до тех пор, пока в судомойне окончательно не стемнело.
Утро оказалось таким же сырым, как и минувшая ночь. На кухне было темно, работницы вяло переговаривались, перебирая привезенные крестьянами овощи, из приоткрытой двери тянуло холодом. Кухарка Сильвия с грохотом переставляла на плите огромные чаны с похлебкой и сковороды с париттой. На длинном столе громоздились стопки грязных плошек. Казалось бы, день едва начался, а уже столько грязной посуды. И откуда она берется?
Я прихватила одну из стопок, обогнула корзины с капустой и нырнула в судомойню.
– Ты гляди, какая Сильвия сегодня щедрая, – увидев меня, хохотнула Козима. – На посуду не скупится. С самого утра раздает.
– А она всегда щедрая, – усмехнулась Кончита, отряхнув руки от мыльной пены и утирая потный лоб. – Никогда работы для нас не жалеет.
– Это да, – кивнула Дрина, а Бьянка улыбнулась тихой скромной улыбкой и молча забрала у меня плошки.
– Сполна отсыпает, – громким басом подтвердила Фина, крепко сбитая ньора, похожая на тугой кочан капусты. Она громко откашлялась и с удвоенной силой принялась драить чугунную сковороду. Женщины дружно рассмеялись и стали наперебой сыпать шутками о «доброте» майрессы, а я покосилась на запотевшее окно и шагнула к своему месту, но не успела до него дойти, как услышала негромкий голос:
– Алессия, приведи себя в порядок и ступай наверх, ньор герцог хочет тебя видеть.
В судомойне, за минуту до этого наполненной разговорами, смехом и звяканьем тарелок, неожиданно стало тихо. Все работницы замерли, а я оглянулась и увидела застывшую у входа ньору Альду. Майресса походила на ворону – черную, недовольную и худую. И нос у нее был точь-в-точь как у птицы.
– Ты меня слышишь? – нахмурила ньора тонкие брови, отчего между ними образовалась некрасивая глубокая складка.
– Да, ньора Альда.
Я сняла длинный грубый фартук и пригладила выбившиеся из-под косынки волосы.
– Иди, – придирчиво оглядев меня, сказала майресса и добавила, посмотрев поочередно на каждую судомойку: – А вы чего бездельничаете? Возвращайтесь к работе. Чаны сами себя не отмоют.
Женщины тут же склонились над раковинами, а я поправила складки на юбке и пошла следом за майрессой.
– Герцог сердится? – тихо спросила ньору, когда мы миновали шумную кухню и оказались в коридоре.
– С чего ты взяла?
– Он хочет меня видеть.
– А для этого обязательно сердиться? – усмехнулась майресса, и на ее лице мелькнул отблеск обычных человеческих эмоций, но она тут же снова закрылась и сухо добавила: – Ньор герцог сам тебе все скажет.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, подошли к знакомому мне кабинету, майресса коротко постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь:
– Милорд, я привела судомойку.
– Хорошо, можешь идти.
Герцог стоял у окна и смотрел на улицу, совсем как в тот раз, когда я впервые его увидела. Похоже, ему нравился вид на площадь. Дог привычно держался рядом с хозяином. Стоило мне войти, как пес внимательно оглядел меня злыми глазами, и в них снова мелькнули алые сполохи.