Я выскользнула за дверь, быстро добежала до кухни и передала Ноэлье распоряжение герцога.
– Да как же без обеда? – возмутилась ньора. – А для чего я весь день у печи простояла? А цыплята в соусе? – всплеснула она руками. – Остынут же! Нет, ничего не знаю, не хочет в столовой обедать, так я тебе поднос дам, отнесешь в покои. И смотри, чтобы ньор герцог все съел!
– Мне бы метелку для уборки…
– А потом и уборка, – быстро собирая на большой поднос тарелки, ответила ньора. – Вот, горячее все, – приговаривала она. – Неси, из твоих рук уж наверняка поест.
В этом я сильно сомневалась, но деваться было некуда. Одного взгляда на деятельную старушку хватило, чтобы понять, что она не отступит.
– Ну, иди, – сунув мне в руки поднос, велела ньора Ноэлья. – И улыбайся, нечего хозяину аппетит кислым лицом портить.
«Улыбаемся и пашем», – всплыла в памяти забытая фраза, но я сцепила зубы и запретила себе вспоминать. Слишком больно. Потом наступит откат, и я не смогу держать себя в руках. Нет. В моем положении подобная слабость недопустима. Лучше думать о Беттине. Через две недели моей девочке исполнится год. И я уже знала, что подарю ей на первый в ее жизни день рождения. Настоящую покупную игрушку. Не тряпичного уродца, а самую настоящую деревянную лошадку. Маленькую, раскрашенную разноцветными красками, с красивыми бубенчиками и смешной гривой. В лавках такие стоили три динара, но на ярмарке можно было сторговаться за полтора.
Мысль о том, как обрадуется Беттина, заставила меня улыбнуться, и в покои герцога я вошла, не успев стереть эту улыбку со своих губ.
Абьери все так же стоял у окна, но смотрел не во двор, а прямо на меня.
– Что это? – резко спросил он, кивнув на злосчастный поднос.
Тьма на его лице заволновалась, почернела еще больше, распространилась до самого подбородка, слившись с черным бархатом верты.
– Обед, милорд, – ровно сказала в ответ.
Если герцог решил меня запугать, то зря. Меня таким не проймешь.
– Я же ясно выразился, что не собираюсь обедать. Почему ты ослушалась? Что это еще за самовольство?
– Простите, ньор герцог, но вам необходимо есть, – я говорила так, словно уговаривала капризного ребенка. – И это вкусно. Ньора Ноэлья старалась.
Я опустила поднос на стол и принялась расставлять тарелки.
– Старалась, говоришь?
Абьери оказался за моей спиной так близко, что я почувствовала на шее его дыхание. Сердце забилось быстрее.
– Да, вы только попробуйте. Хотя бы немного.
В душе смешались два совершенно разных чувства. С одной стороны, мне хотелось оправдать надежды Ноэльи, но с другой – почему-то стало важным накормить герцога. Я сама не знала, откуда взялся этот извечный женский инстинкт, заставляющий помочь и обогреть, и даже не хотела об этом задумываться.
– Вот, все готово.
Я обернулась и наткнулась на внимательный взгляд.
– Тебя предупреждали, что я не люблю своеволия прислуги?
Герцог положил ладони на спинку стула, чуть наклонился вперед, и я невольно вздрогнула, ощутив холод призрачной тьмы, которая оказалась совсем рядом.
– Да, ньор герцог. – Мой голос звучал ровно. Я твердо встретила пристальный взгляд.
– И все же ты рискнула навлечь мой гнев. – Абьери говорил так, словно рассуждал сам с собой. – Интересно, почему?
Кто бы мне самой объяснил…
– Вчера вы не ужинали, сегодня почти не притронулись к завтраку, – я заглянула в глубокую синь глаз и добавила: – Если вы не будете есть, то ослабеете.
Герцог еле слышно хмыкнул. А потом резким движением отодвинул стул и сел.
– Что ж, хорошо.
Абьери, не отрывая от меня взгляда, взял с тарелки куриную ножку. А я невольно уставилась на унизанные кольцами пальцы. Странно. Обычно герцог надевал только два – рубиновый символ родовой власти и еще один, с ярким синим сапфиром. А сегодня на его руках переливались четыре камня, среди которых выделялся крупный черный бриллиант.
Я прислушалась к себе. Может, один из этих драгоценных камней и есть тот, что мне нужен? Увы. Сердце молчало.
– Налей перне, – приказал Абьери, и, когда вино доверху заполнило бокал, он, словно невзначай, накрыл мою руку своей. Это прикосновение откликнулось внутри горячей волной, окатило низ живота, опалило щеки.
Я замерла от неожиданности. Только этого не хватало! Неужели герцог принял обычное человеческое сочувствие за что-то другое?
– Простите. – Я осторожно выдернула руку, поставила бутыль и отступила на шаг назад. Не нужны мне знаки внимания. И Абьери не нужен.
В комнате повисла тишина. Тяжелая, горячая. Казалось, еще немного, и в воздухе затрещат электрические разряды. Грудь сдавило, воздух куда-то исчез, и я с трудом вдохнула раскаленную лаву, заменившую собой кислород.