Ну просто на этого мальца невозможно было ругаться.
— Часто, — он закивал, — мне интересно, как живут за пределами столицы. Я вырос в замке при дворе императора.
— Что же забыл здесь? — на смену любопытства пришло удивление.
— Император мертв, а его прямой наследник не желает править теми землями. Я второй в очереди на трон, а значит, бразды правления брать мне. Но Айдан желает, чтобы сначала я узнал иную жизнь. Жизнь воина, чтобы лучше понимать нужды своих людей. Крестьян, торговцев, мастеров.
Я уважительно кивнула.
— Это что к нам цельного ампиратора занесло? — раздалось ехидненькое за его спиной.
Я и не заметила, когда в дом пробралась Юниль.
— Я — шиу Льюис, — как-то сдержанно произнес в ответ молодой дракон. — А с кем имею честь познакомиться?
— Юниль, — моя коза важно обошла его и направилась ко мне. — Мам, — она взглянула на стол, — а чем же мы ампиратора кормить-то будем. Уж не похлёбкой из куриных костей. Все… Помрет он у нас с голоду!
Дракон сдержанно улыбнулся. Кажется, моя язва его умиляла. Это показалось мне необычным. Паренек совсем не раздражался.
— А куры, наверное, были совсем не высокого происхождения? — выдохнул он картинно-печально. — Ну ладно, придется есть леденцы, раз супа не дадут.
— Леденцы?! — Юниль мгновенно навострила уши.
— Да, — он кивнул. — Вкусные. Я бы поменялся на тарелку бульона, но раз он не для будущего императора…
— Хм, — Юниль призадумалась.
Ох, как и сложно ей было сейчас. И леденцов никогда не ела, но наслышана была, и гордость ведьминская. В какой-то момент она подняла на меня взгляд своих синих глазищ. И так жалко ее стало.
— Нет, не нужны мне леденцы, — с трудом проговорила она. — Не можем мы ампираторов супом крестьян кормить.
А у самой аж слезы в глазах встали.
— Ну тогда хорошо, что я не император пока, а всего лишь шиу, — подойдя к столу, Льюис положил перед ней деревянную коробочку для сладостей, в которой лежали два обычных леденца в форме петушков. — Можешь откусить каждому из них голову, — усмехнулся он.
И снова у моей ведьмочки забурлило в душе. Так и ни на что не решившись, она понеслась на улицу. Я вмешиваться не стала. Сама в себе разберется и своим умом до всего дойдет. Оно может и больнее, зато доходчивее. Взрослеть вообще тяжело, но нужно. На чужом горбу во взрослую жизнь не въедешь.
— Она гордая, — негромко проговорила, как за дочерью дверь захлопнулась. — За леденцы ее не купишь.
— Я просто извиниться хотел, — дракон пожал плечами и присел на грубый стул. — Но мы, правда, ничего плохого не хотели, и ничего вам не угрожало. Но с другой стороны, я бы не пожелал, чтобы моя мать, или сестра, или, не приведи Боги, истинная с ребенком наткнулась в лесу на чужаков. Ваш страх нам понятен.
— Вряд ли, Льюис, твоя истинная хоть когда-нибудь окажется в лесу одна с ребенком. Не того полета ты дракон.
Он снова как-то неопределенно пожал плечами и отодвинул коробочку к центру стола.
— Скажите ей, что это я вам подарил, тогда возьмет.
Я доплела последнюю косичку щавеля и сложила все на деревянную дощечку.
— Из этого готовят суп, так ведь? — он потянулся и взял увядающий лист. — А что еще вы там искали в овраге?
— Много чего — полынь от хвори, дикий лук, щавель простой и конский. Иногда попадаются сморчки. В этих краях выжить сложно, Льюис. Голод — обычное дело.
— Почему бы вам не уйти на юг? — он вернул щавель и вскинул голову.
Прищурился. Молодой дракон словно изучал меня. От этого по позвоночнику прошелся ощутимый холодок. Моя волчица насторожилась и замерла.
— Амма уже стара, — как-то нехотя ответила. — Юниль — слишком мала. Старики и дети часто болеют. Им нужен дом, тепло и забота. С братом мы бы легко выжили, но не с ними.
— Они обуза? — его взгляд стал холоднее и острее.
— Они семья, Льюис, — четко произнесла я. — Семья, которая дороже любого юга и достатка. Разве ты этого не знал или у вас драконов не так и вы бросите своих детей и родителей ради того, чтобы в брюхе болталось больше еды?
Он улыбнулся будто такой реакции от меня и ждал.
— Нет, Грета, для драконов семья превыше всего. Просто я уже почти год нахожусь на территории стаи волков. Многих повидал, кого-то убил, мало кого отпустил. Так вот, для них родные не имели никакого значения. Женщина — утроба, мать — обуза. Брат — соперник, сестра — разменная монета. И даже к истинным отношение поверхностное. Вы же отличаетесь от бешеных.
— Наверное, потому что ни я, ни Руни бешеными не являемся? Ммм? — Я приподняла бровь. — Мы обычные крестьяне.