Она несколько раз вставала и на цыпочках, крадучись по спальне, приближалась к двери, прикладывала ухо к замочной скважине, напрасно надеясь расслышать хоть что-нибудь. Потом опять ложилась на кровать. Только когда наступили сумерки и комната погрузилась во тьму, она, затаив дыхание, отважилась выглянуть из окна. Во дворе было тихо. Ни лошадиного ржания, ни голосов не было слышно, лишь в зарослях жасмина, росшего у стены дома, монотонно трещали цикады.
У нее немного отлегло от сердца. Успокоив себя мыслью, что сегодня не придется больше столкнуться со свидетелем своего позора, Бася наощупь нашла на столике гребень, и заплела распущенные волосы в косы, уложив их на голове в форме короны.
Бася и не подозревала, что звуки за окном, которые, как она думала, ей померещились, она на самом деле слышала. Мужчина, спешившись, привязал коня у плетня и долго ходил по двору, вглядываясь в темноту оконных проемов в надежде, что видение, которое мелькнуло перед глазами, не было результатом приличной порции сивухи, что выпил он днем в местечковой корчме. Только, когда его окликнул пан Бжезинский, он решил, что все это бред, и вскочив на коня, уехал.
В коридоре раздались шаги, и в спальню вошла Марыська, высоко подняв над головой горящую свечу.
-И что это вы, паненка, сидите в темноте?
Бася, немного смутившись своего неприбранного вида, спросила у служанки:
- У дядечки гости?
Марыська удивленно покачала рыжей головой:
- Нима ни кого, панна Барбара.
-А мне как-будто послышались голоса в гостиной. И конь ржал во дворе.
Марыся поставила свечку на столик и, подбирая разбросанную по полу одежду, доложила:
- То приезжал молодой пан Станислав Яновский. Прогуливался шляхтич, да захотел пить. Воды он заехал попросить, панна. – Вздохнув, Марыся неодобрительно покачала головой. - Усе кветки нашай пани згубил.
Бася отвернулась, чтобы скрыть усмешку.
-А что пани Эльжбета?- осторожно спросила она.
-Известно что. Злая, как ведьма.
Решив окончательно прояснить ситуацию с графскими сынами, Бася, осторожно, придав голосу оттенок полного безразличия, спросила у Марыськи:
-Пан Станислав - старший или младший Яновский?
-Меньший, панна Бася. Старшего Михалом кличут. Да разве ж вы забыли?
- О, Марыська, с память у тебя нынче плохо. Забыла ты что я была у монахинь в школе жила, и приезжала домой только два раза в год, а иногда - и вовсе не приезжала. Почему я должна помнить, кто есть кто в семье Яновских?
Марыся собрала одежду, аккуратно сложив ее на крышку куфра, и теперь стояла, скрестив руки на груди.
-Ну, теперь будете помнить, панна, - вздохнув, сказала она и подала молодой паненке корсет. – Можа ужо оденетесь, и к столу пойдете. Пан Матэуш чакае.
За столом, накрытом на большой кухне, стояла тишина. Только звон вилок о глиняную посуду да нервное покашливание пана Матэуша иногда прерывали ее. Пани Эльжбета, как и предупреждала Марыська, была не в духе. Ее мрачное настроение передалось сидевшему рядом мужу, племяннице, и даже служанке, которая пристроившись у печи, тихонько чистила чугунные горшки.
На большом блюде остывал не тронутый гусь; кошка, которую днем выгнала во двор Марыська, благополучно вернулась в дом, и теперь нахально требовала своей доли угощения, ласкаясь о Басины ноги, покусывая их и мурлыкая.
- Ну, а ты, ясонька, что молчишь, будто воды в рот набрала? – прервал затянувшееся молчание пан Матэуш.
Бася отложила вилку в сторону и посмотрела на дядьку.
- Вы же ничего не спрашиваете, дядечка, вот я и молчу.
Пан Матэуш задумался.
- Скажи мне, чему тебя монашки научили в Вильно? Стоит ли их наука тех грошей, что я за тебя платил?
-Не знаю, дядечка. Думаю, что время покажет, что из предметов, которые я изучала, пригодится в жизни, а что - нет. Вы сами хотели для меня образования, как для благородной паненки. Вот я его и получила.
-Хотел. Что правда то правда,- сказал дядька, посмотрев из подо лба на жену.- Чем ты хуже других, или ты не шляхтянка, не моя племянница? Очень хорошо, что денег с продажи родительского дома хватило заплатить за пансион. Твоя покойная мать осталась бы довольной, что я распорядился ими именно так, как она хотела бы.
Пани Эльжбета, молчавшая с той поры, как обнаружила вечером уничтоженную клумбу, подняла тоненькую бровь, и язвительно заявила:
-Откуда тебе, Матэк, ведомо, чего желала бы ее мать? Может быть, она хотела бы, чтобы ее распрекрасная цурка имела приданое для замужества, а не голову, забитую науками.
Мысли о том, что причина неприязни пани Эльжбеты в отношении племянницы мужа кроется гораздо глубже, чем просто ее собственная бездетность, давно посещали Басю. И сегодня во время ужина тетка только подтвердила ее подозрения. Бедная пани Эльжбета, как же она, должно быть, расстроилась, когда деньги, что привез с собой пан Матэуш, потихоньку перекочевали в монастырскую казну, вместо того, чтобы осесть в большом кармане ее передника. Как же она рассчитывала и надеялась на эти деньги, мысленно прикидывая, что может на них купить, осторожно намекая мужу на их бедность, на свою несчастную долю.
Теперь, когда денег не стало, и впереди маячила необходимость выдать ее, Басю, замуж, теткина горечь и озлобление нашли таки выход. Тоном, пропитанным ядом, она продолжила:
-Да, Матэк, да. У любой приличной девицы, да что там, даже холопки, должно быть приданое, если она надеется когда-нибудь выйти замуж. У твоей же драгоценной Баси за душой нет ни гроша, но, зато она разбирается в истории и арифметике, и держится так, будто родня Радзивиллам, не меньше. И не смотри на меня, милый друг! Ты знаешь, что я говорю правду. Посмотрим, кто позарится на твою «шляхтянку» с голым задом.
Пани Эльжбета, привыкшая к редким визитам Баси на время коротких каникул, пережила нынче днем тягостное ощущение чужого присутствия в доме. Она осознала, что девчонка вернулась навсегда, и теперь будет каждый день маячить у нее перед глазами. Увидев, как она выросла за последний год, как поменялись ее черты и формы, утратив подростковую угловатость, пани Эльжбета поняла, что недалёк тот час, когда Басю нужно будет выдать замуж. Она искренне желала, чтобы жених нашелся как можно раньше, чтобы избавится полностью от обязательств опеки, навязанных ей мужем, когда он привез в их дом эту малявку. Но кто может посвататься к паненке, пусть она и хороша лицом, и образована, если у нее нет приданого? Дурак ее, Матэк, раз спустил деньги на пансион. На них можно было купить хороший надел земли и справить пасаг для Баси, и еще осталась бы копейка, чтобы обновить мебель в доме, поменять ковры да купить новую бричку. Теперь же, когда деньги были у бернардинок в Вильно, а Бася вернулась в ее дом, пани Эльжбета серьезно волновалась, что ее муженек запустит лапу в маленький, обшитый жестью, сундучок, в котором она хранила несколько толстых пачек царских ассигнаций и стопки старинных злотых, бывших частью ее приданого. Она смолоду сохранила монеты для своих детей, а бумажные деньги копила, экономя на любой мелочи. Смирывшмст с мыслью к тридцати годам, что потомства ей не дождаться, пани Эльжбета, стала собирать деньги в надежде когда-нибудь построить новый каменный дом, и переехать из «этого деревянного хлева», как она презрительно называла дом, в котором она жила со дня свадьбы. Проблема, как найти мужа бедной родственнице, легла на ее плечи тяжким грузом, как только Бася переступила нынче порог веранды.