— Забавно. — Нифонтов рассмеялся. Хорошо так, звонко. Кстати, он, похоже, совсем еще молодой, ему двадцать пять, не больше. Мой ровесник, может, чуть постарше. Видимо, просто жизнь затюкала, да затянувшийся шрам на правой щеке его старит немного. Он сразу мне как-то в глаза не бросился, а вот сейчас я его заметил. — Ну да ладно, это все так, лирика, отвлеченные темы. Да, нам хотелось бы послушать твой рассказ о вчерашнем происшествии на Гоголевском бульваре. Сразу просьба, изложи все максимально точно — что видел, что слышал. В идеале — поминутно.
— Ну, поминутно — это вряд ли, — почесал затылок я. — А так — постараюсь.
— Не надо стараться, — попросил Нифонтов. — Надо сделать так, как нужно. Начинай, пожалуйста.
Что интересно — ни диктофона, ни бумажки для записей. Видно, память хорошая. Или я просто не вижу записывающего устройства.
— Значит, так. — Я положил ладони на стол. — Было без семи минут девять…
Правду говорить всегда легко и приятно — это аксиома. Мне же здесь врать было совершенно ни к чему, поскольку бояться нечего — я ни в чем не виноват.
А о последствиях этого происшествия они меня вряд ли будут спрашивать, тем более о тех, которые имеют место. Это же не Малдер со Скалли, правда?
И не угадал. К моему великому удивлению, именно в эту сторону Нифонтов и стал поворачивать оглобли после окончания моего рассказа.
— Стало быть — потерял сознание? — уточнил он, переглянувшись с Мезенцевой.
— Ага, — ответил я. — Сам удивлен, раньше за мной подобного не водилось. Нет, пару раз было, но в детские годы. Первый — когда в школе с каната навернулся, второй… Там личное.
— Так хорошо было? — Рыжая Евгения меня, похоже, за что-то невзлюбила.
— Бутылку водки залпом выпить хотел. — Я уставился ей в глаза. — Не выпил, слабоват оказался. Вырубился я.
Ну, на самом деле все было не так, точнее — не совсем так, но это и не важно. К нынешнему делу эта история отношения не имеет.
— А тут раз — и валишься без чувств? — даже не особо скрывая иронию, за которой чувствовался подвох, произнес гэсэушник. — Странно.
— Странно, — немедленно согласился с ним я. — Не то слово. Но хоть сколько-то связного обоснования у меня нет.
— Хорошо. — Нифонтов не переставал улыбаться, это начало меня немного нервировать. — А перед тем, как ты отправился в обморок, ничего непонятного не произошло? В тот момент, когда ты пожал руку незабвенного Захара Петровича?
Вопрос был странный, если не сказать больше. Куда он гнет? Что услышать хочет?
Или он знает? Все знает? В смысле, о том бреде душевнобольного, который на меня за какие-то грехи свалился и в который я даже поверил?
Да ну, чушь. Если бы мне вчера с утра такое рассказали, я бы долго смеялся, а потом посоветовал тому, кто такое придумал, либо поменьше фэнтези читать, либо самому его начать писать.
Но тогда к чему подобные вопросы?
Только вот если даже это так и этот следак в курсе происходящего, ничего я ему не расскажу. Я хорошо запомнил слова Вавилы Силыча о том, что друзей у меня теперь нет. И ему поверил.
Может, это вообще не следователь ГСУ, а какой-нибудь… Эх, не знаю я нашего фольклора, к своему стыду. Западный знаю, про него книг много и фильмов, а нашего не знаю.
А, вот. Может, он какой-нибудь анчутка. Понятия не имею, кто такой анчутка, но слово забавное. Этаже Евгения — точно ведьма. Вон, все приметы налицо, не сказать — на лице. Сама рыжая, глаза зеленые.
— Нет, — пожав плечами, ответил я. — Ничего не случилось. Я же говорю — сам потрясен. Еще и пиджак испачкал.
— Ну да, ну да, — побарабанил пальцами по столу Нифонтов. — Следующий вопрос. Возможно, он тебе покажется странным, но тем не менее — после того, как ты покинул бульвар, с тобой ничего непонятного не произошло? Такого, что не укладывается в привычные рамки? Обыденные?
— Если честно, не до конца понимаю, о чем речь идет, — изобразил недоумение я. — Что именно вы вкладываете в слово «непонятного»? У нас тут банк, что ни день, так новости, одна другой непонятнее. ЦБ, знаете ли, он иногда похлеще Бермудского треугольника бывает, такие приказы и инструкции выпускает, что поневоле задумаешься — не окопался ли там иномирный разум.
— Юлит, — без тени сомнения сказала спутнику Евгения. — До того все честно говорил, а теперь юлит. Случилось уже. Что-то он то ли увидел, то ли понял.
— Смахивает на то, — даже не стал с ней спорить Нифонтов. — Саша, ты просто сам не понимаешь, в какую историю влез и чем все это для тебя закончиться может. В принципе, о том, что приключилось на скамейке, ты мне можешь ничего не рассказывать больше, я и так все знаю. А вот о том, что случилось после того, мне бы очень хотелось послушать.