Максим усмехнулся неправильно произнесённому слову, поболтал из стороны в сторону пустую банку, потом смял её.
— Охеренная у вас работа…
— Давай я тебе чебурек возьму? — Ефим сдержал отрыжку.
— Не надо.
— Ты хочешь, чтоб я жопой по асфальту поехал?
— Не поедешь. Мне на энергосе норм.
Кафе заполнялось мужичками различной комплекции. Максим распустил хвостик, наклонил лицо вперёд, спрятав его за волосами. Ефим оставил попытки накормить его и спросил:
— У них ещё «Флеш» есть, взять?
— Возьми.
— У меня анорексия, — признался Максим, открывая вторую банку. — Мне ещё в военкомате сказали, что анорексия. Я тогда весил сорок пять килограммов при росте сто восемьдесят. Были одни рёбра. Просто забывал поесть. На то, чтобы подумать об этом, времени не хватало: помимо лёгкой атлетики я ещё был волонтёром. Постоянно разрывался между учёбой, спортом и волонтёрством. Родители говорили, что надо питаться нормально… Но у меня был режим «всё сам знаю». До ссор с тренером тоже доходило. Он мне говорил, что у меня маленький вес, а я ему иногда даже грубо отвечал… Типа: учите меня бегать, а что касается меня, то касается меня…
— Чё за спорт?
— Бег же.
— Точно…
Максим, очевидно, нервничал, поправлял и поправлял правый свободный рукав.
— Выносливости мне хватало, а вот энергию организм уже не мог выдавать. Появилась привычка пить энергетики…
Ефим кивнул, потом замялся, позажимал губы между указательным и большим пальцами и спросил:
— А что происходит после дуги?
Максим свёл брови.
— Ну, что чувствуешь? Как это?
— Ничего почти. Это секунды — закрыл глаза, открыл. На изи.
— И дня как не бывало, — хмыкнул Ефим. — Как говорит мой отец, так всю жизнь и проспишь.
— Это кринжово. Отработаю срок и сразу уйду.
Ефим хлопнул себя по лбу:
— А-а, так ты на исправительных…
— Ты когда-нибудь прочтёшь мою папку?
— Чё натворил?
Максим ответил через пару глотков энергетика:
— С другом вынесли киоск. Так, по мелочи.
— Ну ещё бы, много ли вынесешь в три руки? — Ефим рассмеялся, раскрыв широко рот. Максим долго смотрел на его жёлтые крупные зубы, а потом тоже заулыбался.
— А я думаю — нафиг тебе полиция, чё ты не пошёл девочкам в инстаграме светить. Можно ведь фотать один бок, нормально будет. А выходит, ты злодей… Однорукий бандит! Ха-ха!
Ефим пододвинул Максиму одноразовую тарелку с пловом, выудил с соседнего столика чистую вилку. Максим и не заметил, как начал есть.
— Ладно, ладно, не смешно, — Ефим сам притормозил. — А как это вообще называется?
— Аплазия. Дефект такой, врождённый.
— Я бы, не знаю, удавился бы на хрен с таким дерьмом…
— Я с рождения так живу, привык. Долго вообще не понимал, что какой-то не такой. Родители правильно воспитали. Помню: я пытаюсь одной рукой натянуть колготки и всё время срываюсь. Хнычу, начинаю снова. Уже реву в голос. Гостившая у нас тётка не выдержала: «Да помоги ты ему!» А мать отказала: типа, если её не будет, кто станет помогать мне с колготками?
— А вроде резиновую руку иногда таскают?
— Ерунда. Ты надел, замаскировал себя, а для здоровья какой плюс? У неё никаких функций. Такая приблуда никак не уравновешивает. Я с ней ничего юзать не могу, ни печатать, ничё. Набиваешь чем-нибудь рукав — и в карман, чтобы не привлекать внимание. Или вот так. На киберпротез в «Моторику» стою в очереди, буду брать палочки, кубики, двигать фигурки…
— Не, херня, конечно. — Ефим поднялся, отряхивая брюки. — Ладно, пошли уже.
Небо затянуло серостью, поднялся ветер. Максим подумал, что такую погоду будет приятно переждать в отключке. Вернулись в бокс СТО. Ефим подтолкнул Максима на платформу ладонью в спину, как-то даже по-дружески.
Кнопка. Темнота.
***
Из темноты появилась знакомая уже улица с ломбардом, бараками и стройкой. В этот раз ещё острее пахло застойной водой.
— Почище не было места? — Максим поднялся, отряхиваясь. Ефим грел руки в карманах:
— Так чего номекс не получишь, не понимаю?
— Какой такой номекс?
— Ну блин, комбинезон из номекса. Скафандр. «Кожа».
До Максима быстро дошло:
— Есть бельё для автонизмов? Рили? Почему раньше не сказал?
— Думал, тебе нравится валяться в грязи.
Максим негодующе уставился на Ефима, тот вынул руки из карманов, расстёгнутая куртка разошлась, стало ясно, что его пояс пустой.