— Только врача не вызывай, ладно?
***
Максим медленно открыл дверь квартиры. Сделав слабый шаг, выставил круглый мусорный мешок в подъезд, разогнулся, втянув воздух, и в страхе уставился на Гулю: та поднималась на его площадку.
— Привет, — сердито сказала она. — Ефим говорит, отпустил тебя по семейным, ты пишешь, что на работе…
Максим отступил в темноту прихожей, и Гуля напористо зашла следом.
— Ты что, Никитин, прячешься от меня?
Она нашарила выключатель и зажгла свет. Максим в одних трусах стоял, облокотившись на стену, смотрел растерянно.
— Что с тобой? — Гуля разглядывала его бледное лицо и белые губы. — А шов откуда?
Она уронила рюкзак с плеча, протянула ладонь к животу Максима, но не коснулась, остановила руку рядом с залитой зелёнкой кожей. Он молчал: никак не получалось придумать, что сказать.
— Максим?! — потребовала Гуля. Он молчал. На её лице гнев сменился ужасом:
— Ты что, орган какой продал? Тебя кто-то порезал? Что?
— Ефим забыл во мне сигареты, — сказал Максим тихо, и Гуля взорвалась:
— Что, прости? Что?!
Она проморгалась, потом спешно разулась, взяла Максима под руку, потащила в комнату, на диван. Усадила его, попутно задев стоящую рядом табуретку: с неё упала раскрытая «Повесть о жизни» Паустовского и чуть не упала пустая кружка. Гуля нервно подняла книгу:
— Нахера ты мне врёшь в ватсапе? А где резали, в областной? Почему тебя так быстро отпустили? Почему нет повязки?
Максим молчал, и Гуля снова уставилась на него возмущённо и зло.
— Я не знаю, где резали… — сказал он, перейдя на шёпот.
— В смысле ты не знаешь?
— Ефим возил куда-то к своим, на набережной…
Гуля посмотрела на Максима ошалело. Затем перевела взгляд на шов и зелёные потёки под ним, долго молчала.
— Можешь сделать укол? — попросил Максим.
Гуля прерывисто вдохнула, осмотрела табуретку у дивана, заметила на полке шприцы и коробку с ампулами, взяла их:
— Обезболивающие… А где антибиотики? Бинты свежие?
— Нет ничё…
— Ясно.
Гуля бросила коробку на табуретку — из неё, звеня, посыпались пустые ампулы, — тяжёлым шагом промаршировала на кухню, изучила открытый холодильник, сказала ещё раз:
— Ясно. — Затем ушла в прихожую обуваться. — Собирался тихонечко помереть? Такой был план?
Максим осторожно крикнул:
— А укол?
Гуля ответила:
— Помучайся, полежи, — и вышла из квартиры, хлопнув дверью.
Она вернулась минут через двадцать, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, сбросила ботинки один на другой, протащила на кухню пакеты с ярким логотипом продуктового. Вымыв руки, села на край дивана и стала выуживать из рюкзака медикаменты: шуршащее и звенящее разных форм.
— Я знал, что ты расстроишься… — начал Максим.
Гуля никак не реагировала, вскрыла ампулу, набрала шприц, спросила грубо:
— Рука или жопа?
Максим протянул руку.
— Эти дни сам ставил?
Максим кивнул.
— Куда?
— В ногу.
Гуля заметила тёмно-красные точки, рассыпанные по его тощим бёдрам.
— Сейчас поможет, — смягчилась Гуля. — Манную кашу ешь? Я только манную умею…
— Обожаю, — прошептал Максим.
— Как дам! — пригрозила Гуля игриво, но тут же вскинулась: — А заявление ты писал?
— Какое?
— В смысле какое?!
Гуля засуетилась: подняла рюкзак на колени, стала что-то искать.
— Так, я сейчас опишу травму, имею полномочия. На работе поставлю печать. Где-то был чистый А-четыре…
— Погоди, — начал Максим осторожно, — надо обдумать…
— Кого думать? Чего ты его жалеешь?! Дохрена здоровья? Отстранят, но не посадят же. Будет внимательнее. Переживёт.
— Погоди, Гуль, правда…
Девушка присела перед Максимом на пол, взяла его ладонь в свои, зачастила:
— А если бы пачка попала в другое место? Ему нужно задуматься, это серьёзно.
Максим отводил глаза, нервно гладил руку Гули, та продолжала:
— Пусть оплатят компенсацию, потом уволишься…
— Я не могу уволиться.
— Почему это?
— Не могу и всё. Ещё полгода не могу.
— Да почему?
Максим молчал. Гуля снова стала напирать:
— Что мне тебя, бить, чтобы ты говорил?
И Максим сдался:
— Я не на работе, я на сроке.
У Гули что-то поменялось в глазах. Она медленно вытянула ладонь из его руки, ушла на кухню, растирая висок. Максим на пару секунд закрыл глаза, потом поплёлся за ней:
— Нельзя Ефима отстранять. Если работать будет не с кем, мне могут заменить срок на реальный. Надо обдумать, понимаешь?