Рыженький «Антошка» Воронцовых нашёл их потерявшуюся корову.
Не пришла домой с вечера, а утром Кузя пошёл её искать и нашёл по горло в иле на пруду, позвал мужиков. Те её за рога вытащили, ослабшую, наверняка получившую накануне солнечный удар. Выползла на берег и лежит без сил. Кузя нарвал ивовых веток, и та потянулась за ними, пошла за Кузей. Откуда только узнал, что́ корова любит? Сначала в шутку сказали, что он понимает язык животных. А вскоре подтвердилось: Воронцовы никак не могли понять, чего куры несутся через раз. Кузя «поговорил» с курами, и те рассказали ему про соседского Тишку, который, размахивая деревянной палкой, иногда вбегает в курятник и начинает гонять его обитателей с громким криком «Ура!». От неожиданности и страха куры тут же несут яйца, Тишка кладёт их в кепку и уносит домой. С Тишкиными родителями пообщались, яйца перестали пропадать.
Михаил прошёл до родительского дома, пофотографировал косые тёмные брёвна, слепые мутные окна, выложил куда нужно, понял — уже не дом продаёт, только землю. Его отец сам строил семейное жильё, Михаил когда-то своими руками ставил сарай, курятник… А в нужное время не нашлось рук всё это содержать в порядке.
Крыша висела косо, дом грозил вот-вот обвалиться.
Накануне Дня знаний приехала съёмочная группа: ведущая с оператором. Одинокая Леночка была рада новым гостям и съёмочную группу заселила к себе. Утром заботливо всех собрала в школу: нагрела воды для умывания, наготовила, собрала садовых цветов: «Первое сентября всё-таки!»
Сельские привели детоботов на линейку к деревянному, выкрашенному голубым, зданию школы. На крыльцо вынесли старые колонки. Над дверями растянули красную ткань с рукописными белыми буквами: «Школьные годы чудесные!»
Пятеро разноклассников и двое сельских мальчишек, пришедших в первый класс, стояли в стороне, словно не при делах.
Детоботы выстроились ровно по центру прямой бело-чёрной линией, плечо к плечу. Оператор, глядя в объектив, вёл по их лицам крупный план. Женька слепил золотой улыбкой, Лёва оттягивал давящий галстук-бабочку, Кузя сонно тёр глаза, Стёпа ответно смотрел в камеру немигающим круглым глазом. Взгляд Леры счастливо светился, и она пыталась улыбаться, но губы её гнулись вниз, расходясь в натужную гримасу, словно, настраивая мимические мышцы, ей случайно что-то перевернули.
И была музыка. Было немного голубых и белых шаров, но совсем куце, лучше б вовсе не надували. Потом дети по очереди читали стихи, чуть приседая в такт словам, смешно качали головами, закидывая слова в микрофон.
Потом микрофон взял Лёва Поляков, и его голосом запел «Учат в школе» Эдуард Хиль, словно не умер в две тысячи двенадцатом, — звонко и бархатисто. Затем Лёва спел точь-в-точь как Георгий Виноградов «Школьный вальс». А потом вовсе затянул крепким женским голосом Пугачёвой про то, что нынче в школе первый класс вроде института… Сельские аплодировали в пятьдесят пар рук: «Ну талант! Талант!»
В классе детоботы сидели как настоящие дети: качали и дёргали ногами под партами; растопырив пальцы, чесали голову, локти, что-то доставали из носа, рассматривали, с приоткрытым ртом следили за учителем, пытаясь понять, что делать дальше.
Живые мальчики выглядели за последней партой как раз как выключенные роботы. Они сели вдвоём, а теперь неподвижно и опасливо косились на других.
— А вот наш единственный первый класс, первый «А»! — Раскрытая ладонь Леночки гордо пролетела над головами. Объектив камеры проследовал за ней.
В кадре проскочило несколько лиц, затем камера качнулась и приблизила девочку за пятой партой первого ряда: красный шар её головы, увенчанный белым ажурным бантом, болтался на шее, глаза катались под веками, из ротика сочилась пенная слюна…
Сюжет оборвался словами «Катенька! Катенька!!!». Камеру вырубили. Детобота Катеньку скорее вынесли из класса.
Вечером Михаил снова собрал всех новоявленных родителей в ДК, ещё раз объяснил им все правила эксплуатации.
— Говорил же, никаких украшений! У них, просто говоря, аллергия. Эти серёжки к ней прямо прикипели…
Женщина, взявшая Катеньку тогда в ДК, не спешила признавать вину:
— А чего? Серёжки от прабабки ещё остались! Чистое золото! Чего?
Если до этого Михаил, когда Катеньку отключили и увезли, обещал женщине замену, то сейчас подумывал сказать, что свободных экземпляров больше не осталось.
— А если не детобот, скажем, — спросили с заднего ряда, — а родитель выйдет из строя? Ну, помрёт то есть?
— Может, кто местный заберёт. Или отключим экземпляр и вывезем.