Он не рассказал Стёпе, что Федотов просил его спрятать на дне пруда под камнем какой-то свёрток.
Лера никому не рассказывала, что Теплова запрещает ей зажигать дома свет, ругается: «Зачем попусту?» Теплова проверяет ночами тетради, а Лера сидит рядом на стопке подушек, светится и клюёт носом. И если она засыпает, Теплова кладёт её прямо вдоль стола и легонько щёлкает по лбу, стоит голове потухнуть.
Лёва никому не рассказывал, что Поляков в первые же дни совместной жизни научил его точно имитировать свой прокуренный низкий голос. С тех пор, уходя пропустить «по одной» с соседом, поручал Лёве откликаться вместо него на окрики жены.
«Здравствуйте, дядя Миша. Родители возили меня в аквапарк. Ещё мне покупали мороженое, вату и лимонад. Но даже без этого я знаю, что родители меня любят.
Жучка родила щенков, а где, даже Кузе не говорит. Лёва иногда кричит, как мартовский кот. Дома у него пьют, а Лёву заставляют петь. Лера не ходит на уроки. Женька шепелявит. Он ходит плавать на пруд, хотя уже холодно, весь в соплях, как говорит мама. В школе стало неинтересно. Наверное, я не буду вам больше писать. Стёпа».
Михаил приехал в Малые Броди в декабре, под Новый год, чтобы показать дом и участок первому объявившемуся покупателю. Он привёз Леночке бутылку хорошего шампанского, расспросил о детоботах. Леночка несла какую-то чушь:
— В договорах не указано, что к детям нужно относиться как к родным, сказано, что нужно заботиться, кормить, одевать… Понятно, что не у всех всё гладко ещё, не все прижились. Дети иногда даже не заправляют постели, не моют за собой посуду, мол, это ведь тоже контрактом не предусмотрено!
Михаил не стал допивать чай, сослался на звонок покупателя, оделся и вышел, побрёл по Бродям. Снег громко скрипел под ногами, золотился на солнце. Где-то за пустыми коровниками тявкали вороны.
— Привет, Женька! — увидел Михаил знакомые сосульки чёрных волос из-под шапки с помпоном. Женька стоял на крыльце магазина и пинал снег. Он широко улыбнулся в ответ, но тут же испуганно сомкнул губы.
— Женя… — Михаил не удержался, потянулся рукой к мальчишескому рту, поднял пальцем тонкую губу, оголив красные дыры вместо золотых зубов. Женька вывернулся и прытко побежал по улице. Михаил остался в растерянности. Женькины зубы, конечно же, не были выполнены из золота, и тот, кто попытался сдать их на лом, наверняка был очень огорчён.
В жёлтом сумраке сельского магазина у прилавка с шоколадками стояла Лера. Кроличью шапку она держала в прямой расслабленной руке, лбом лежала на грязном стекле, грустно смотрела на ценники под цветными прямоугольниками. От её светлой косички осталось несколько жёлто-чёрных клоков. Волосы выглядели словно подпалёнными поднесённой зажигалкой. Пока Михаил в молчаливом ужасе осматривал её перегоревшую голову, она натянула на неё шапку и выскочила на улицу.
— Девчонка сладкого хочет, — сказала тучная продавщица, — а денег мать не даёт, да с чего давать?
Михаил оплатил несколько плиток «Альпенгольда», попросил отдать Лере, когда та снова зайдёт, купил деревенского молока, спросил про яйца, но продавщица помотала головой, посоветовала купить их у Воронцовых.
В доме родителей Кузи Михаилу продали и яйца, и домашнюю сметану, предлагали и чай с разными вкусностями. Сам Кузя всё это время тихо сидел на ступеньке лестницы, ведущей на чердак.
— Молчит всё, — сердито прокомментировала его поведение Воронцова. — Уже, поди, две недели молчит. Может, сломался? Посмотрели бы вы.
Михаил подошёл к Кузе, осмотрел его. Мальчик выглядел неряшливо, словно вещь, за которой плохо ухаживают: коросты грязи в ушных раковинах, грязный нос, колтуны в поблёкших кудрях, смятая одежда.
— Почему не хочешь говорить с семьёй, а? — наигранно весело спросил его Михаил. Кузя дождался, пока родители отвлекутся, ответил шёпотом:
— Потому что все глупые.
И Михаил не нашёл, что ответить.
Научная работа по детоботам завершилась ещё в октябре. Тесты прошли успешно, отчёты и сметы были сданы. Нужно было, видимо, засылать в Малые Броди не только технарей, но и семейных психологов, следить за семьями и адаптацией в них изделий подольше…
Выйдя к машине, Михаил тяжело выдохнул. Тёплый воздух заклубился белым паром. Покупатель написал, что уже подъезжает к Бродям. Михаил сел в машину, ударил над своими следами ботинком о ботинок, сбрасывая снег.