— Откуда ты знаешь финский?
— Я родился в Финляндии.
— Где?
— В Мя́нтсяле.
Янне внимательно поглядел на Томаса. Если бы Томас был настоящий финн, он говорил бы с ним с первого дня занятий в школе. «Привет», — сказал бы он и хлопнул его по плечу. Ну, а Томас? Он издали обходил Янне.
— Почему ты раньше не пришел?
Томас концом ботинка прочертил длинную линию на песке.
— Я хотел, но…
Его последние слова перешли в невнятное бормотание, и Янне их не разобрал: обычно Томас говорил звонким и громким голосом. Томас… И имя — то у него какое — то странное.
— В Финляндии нет людей с таким именем, как у тебя. Вот Туо́мы — такие есть.
— В Финляндии теперь много чего нет…
Янне не мог отделаться от запавших в его душу подозрений. В Томасе было что — то чуждое, он что — то утаивал и обманывал, от него нельзя было добиться ничего определенного. А его принадлежность к финнам тоже не могла быть настоящей. Янне размышлял, думал о том, каким образом можно заставить Томаса разоблачить себя. Ему вспомнилось одно слово, значения которого он и сам толком не знал. Он решил проверить Томаса на этом слове.
— Ты знаешь, что такое ту́ес?
Томас провел рукою по волосам.
— Туес? Никогда не слышал такого слова.
— Я отгадал, — ликующе сказал Янне. — Я сразу подумал, что ты не знаешь по — настоящему финский.
— Знаю. Я каждый день разговариваю по — фински с матерью и дедушкой. У меня и книги финские есть.
— Тогда ты должен знать, что такое «туес».
— Нет такого слова.
— Ручаюсь, что есть.
— Ну, так что же оно означает?
— Это такой пароль у финнов. Кто его знает, тот настоящий финн.
— Но я ведь шведский гражданин.
— Ну так прощай.
Не успел Янне сделать и трех шагов, как Томас догнал его.
— Правда — правда, — сказал он. — Меня переименовали в метрических книгах в шведа. И моего отца и мать тоже переименовали.
Теперь Томас нес явную чушь. Если верить ему, то он, Янне, мог бы когда угодно пойти к человеку, ведающему метрической книгой, и сказать: «Будьте добры, запишите меня в вашей книге эскимосом». Нет, такого не может быть. Томас морочит ему голову, вот и все.
— Я прожил в Швеции семь лет, — высокомерно сказал Томас.
— Если б ты был финном, ты всегда бы оставался финном.
Томас так и разинул рот. Очевидно, он ничего не мог больше придумать в свое оправдание. Потом он все — таки кашлянул и сказал:
— Мой отец работает начальником на заводе.
Янне взглянул на Томаса. Что, если он все же говорит правду? Было ведь раз, один начальник заставил его отца залезть в тесную бочку отчищать ржавчину, хотя в бочке было жарко и пыль набивалась в нос и в рот. Быть может, начальники могут таким же образом приказывать людям, ведущим метрические книги?
— И у нас есть собственный дом.
— Мой отец тоже купит. У него уже есть автомобиль «саб».
— А у нас «мерседес».
— А у нас…
Однако сколько Янне ни думал, он больше ничего не мог придумать. Но он ни за что не хотел признать себя побежденным.
— А у нас в Финляндии большое имение. Тридцать коров и…
Томас презрительно скривил рот.
— У всех у вас есть невесть что.
— В самом деле есть.
— Каждый финский дьяволенок так говорит.
— Слушай, ты, задавака…
Но Томас вдруг повернулся и быстро, чуть ли не бегом, направился к тому месту, где недавно был составленный фигурами школьников квадрат. Янне вприпрыжку последовал за ним. Он не хотел, чтобы Томас окончательно рассердился на него; с ним все — таки интересно было бы иногда поговорить.
— Я могу рассказать тебе о туесе! — крикнул он.
Но Томас уже был так далеко, что не слышал. Во всяком случае, он больше не глядел в его сторону.
Что — то мучило Янне, терзало и постоянно присутствовало в мыслях. Это терзание не прекратилось и тогда, когда отец вечером сказал ему, что туес — это круглый берестяной короб с крышкой.
Ему стало легче только когда отец, устав от его приставаний, резко сказал:
— Пусть другие переименовываются в кого угодно, мы всегда останемся финнами.
7. ВЫСТАВКА ЗМЕЙ
— Хуггурм[10], — тихо шептал Янне, — хуггурм…
Он лежал в кухне на тряпичном коврике и смотрел по словарю названия змей. Под грудь он для мягкости подложил желтую подушку, левая рука подпирала подбородок, правой он листал словарь. Время от времени он поднимал голень, правую или левую, и повторял вполголоса названия.