Его свист был услышан.
Квадрат окна на другой стороне дома вспыхнул желтым светом. И в соседнем доме тоже зажегся огонек. В окне качнулась белая фигура. Это был старый Блумберг.
Но окно Лемпиненов оставалось темным, и полосатые занавеси были плотно задернуты.
Быть может, Пертти уже ушел?
Янне засвистел во второй раз, еще сильнее и дольше. И только когда старый Блумберг начал со стуком открывать окно, Янне взял из клетушки — сарая велосипед и отправился в школу.
Во дворе школы Пертти тоже не было видно.
Янне хотел обойти вдоль забора весь двор: Пертти непременно укрывается в каком — нибудь уголке. Но Бертел со своей ватагой стоял возле подставки для велосипедов, и Янне пришлось вернуться к воротам.
Когда мимо проходил Томас, Янне решил спросить у него, не видел ли он Пертти, и действительно спросил, но Томас отвернулся и сделал вид, будто не замечает Янне. Так он держал себя всегда, когда поблизости были другие. Он не смел показать, что знается с финнами.
А Пертти не было и на первом уроке.
Янне много раз пробегал взглядом по стенам и окнам класса, по лампам и классной доске, а затем обращал взгляд в сторону, надеясь увидеть Пертти. И всякий раз разочаровывался: место Пертти зияло пустотой.
Тогда Янне принялся рисовать. Однако мысль не успевала за движениями карандаша, и он лишь безотчетно выводил спирали, треугольники и кружки. А когда мысль наконец обнаружила, что начеркал карандаш, она велела зачеркнуть все, так что получалось сплошное пятно. Но минуту спустя все начиналось сызнова: взгляд Янне устремлялся к двери, карандаш рисовал кружок, за ним другой и так далее.
Один раз, когда в коридоре послышался дробный топот, на бумаге появилось уфо и множество маленьких человечков. На изображение уфо мысль Янне форменным образом рассердилась и приказала ему слушать объяснения Лилли.
Янне решил записать на бумагу слова, которые он понимал, и сложить из них фразу.
— Дети, — говорила Лилли, — три тысячи…
Когда Янне набрал пять или шесть слов, он принялся расстанавливать их друг за дружкой. Но ничего путного не выходило: дети съели три тысячи тракторов…
Нет, фразы у него не складывались.
Янне снова взглянул на место Пертти. Оно пустовало. Но, может, Пертти уже идет, может, как раз в эту минуту он пробегает в ворота? А теперь он уже может быть у входной двери, теперь в вестибюле? Янне начал пристально смотреть на дверную ручку. Вот сейчас она повернется и Пертти войдет в класс…
Но ручка оставалась неподвижной.
А что, если Пертти стоит за дверью в коридоре и не решается войти? Он такой боязливый…
Или нет, теперь он вовсе не боязливый: у него есть лучевая трубка. Янне изменил позу. Парта вдруг стала тесней. И вообще ему стало как — то не по себе.
Что, если…
Самые разнообразные мысли пронеслись в голове у Янне.
Ему подумалось о том, что Пертти с лучевой трубкой мог отправиться в Финляндию, зайцем проскочив на пароход или на самолет.
Или вот что еще…
Второе предположение Янне не посмел додумать до конца, таким ужасным оно было. А парта сжалась еще больше, он не умещался на ней. Янне сел совершенно прямо, потом повернулся на сиденье боком, нащупал опору для локтей.
— Финский дьяволенок!
Янне повернулся полностью и с минуту смотрел в сузившиеся глаза Свена. Потом прошипел:
— Заткнись, морда!
Глаза у Свена разом стали большими. Так как Янне все глядел на него, Свен повернулся и посмотрел не то на Лену, не то на Юлле. Янне еще скорчил для верности гримасу и повернулся лицом к доске. На минуту ему стало легче: он дал отпор Свену. Он оценивающе глядел на Юлле, Ганса и Томаса. Они были страшнее всех. Но, вероятно, и их можно заставить замолчать, если огрызнуться. Уж огрызаться — то по — шведски он умел — они сами же его научили.
Когда — нибудь надо бы попробовать.
Тут взгляд Янне упал на бумагу. Карандаш опять начертил свое — лист был полон лучевых трубок.
С губ Янне сорвался приглушенный стон.
Он вдруг почувствовал, что лучевой купол необходим ему самому. Но ему было бы недостаточно такого купола, который защищал бы только от ударов и от камней. Нет, он хотел бы, чтоб его окружали такие плотные лучи, которые защищали бы его от собственных ощущений. А причиной этих ощущений часто были злобные слова и суровые взгляды. Вот от чего он искал защиты. Ему хотелось чувствовать себя так, как он когда — то чувствовал себя во дворе их дома в Финляндии. Там он всегда знал, что он свой, что он на своем месте и вроде бы даже кому — то нужен.
В Швеции было иначе.