Затем люди хлынули сплошным потоком.
Янне принял за Сюлви какую — то женщину в красном пальто и даже немного помахал ей, но женщина не ответила и, задрав нос, прошла мимо. Наверное, он ошибся из — за походки: женщина семенила такими же мелкими шажками, как Сюлви, и была такой же полной.
Две крепко сложенные старые женщины стали обниматься впереди Янне. Та, которая ждала на пристани, ворковала:
— Подумать только, А́йли, прошло уже шесть лет.
— А ты ни капельки не постарела, — сказала та, что сошла с парохода.
Полный, краснолицый человек качался так, что невысокой костлявой женщине приходилось поддерживать его.
— Ах ты забулдыга! — ругалась женщина.
Мужчина в сером пальто, согнув руки в локтях, уносился в общем потоке. Он пытался противиться течению и махал кому — то идущему позади, но его толкали вперед и вперед. Наконец мужчина вырвался из потока и стал у стены.
— И́лми, Илми! — кричал он оттуда.
К нему подбежала хрупкая, похожая на птицу женщина. За нею рука об руку топали две девочки, маленькая и побольше. Все четверо стали в ряд и смотрели на людей. Со стороны города слышался непрерывный гул. В порту визжало и пищало, за красным пароходом завывали буксиры. Автокары громыхали и извергали в воздух синие клубы дыма.
Маленькая девочка прижалась головой к подолу женщины.
— Пойдем домой, — всхлипывала она.
Отец с улыбкой посмотрел на стоящих у стены и сказал:
— Совсем как мы тогда…
Какой — то шофер вбежал с пачкой бумаг на пристань. Когда они только еще пришли сюда, Янне увидел этого шофера, сидящего в сине — белой кабине грузовика с полуприцепом. На двери кабины было написано: «А́ско Ле́писто, Инкеройнен»
Полицейские вели между собой длинноволосого мальчишку
— Клянусь, — говорил он, — я этого не брал
Полицейские только усмехались в ответ
Людской поток схлынул, теперь шли лишь отдельные люди Наверное, она не приехала, — сказал отец.
В его голосе не было разочарования, напротив, он звучал почти радостно.
Они постояли еще, высматривая.
Вот прохромал, опираясь на палку, старик. За ним прошли три хихикающих девочки. Следом за седовласой женщиной прошагал морской офицер в обшитом галунами мундире. И больше никого не было видно.
— Пойдем, — сказал отец. — Нечего нам больше ждать…
И тут Янне увидел Сюлви. Она тащила огромную дорожную сумку и две авоськи. Время от времени она опускала сумку, брала в освободившуюся руку авоськи, вновь, уже другой рукой, подхватывала сумку и проходила некоторое расстояние, а затем повторяла все сначала.
Отец тихонько вздохнул и побрел ей навстречу. Янне подбежал к ней, намного опередив отца.
— Ох, да, никак, это Янне! — отдуваясь, сказала Сюлви. — Не может быть… Янне гораздо меньше.
— Добрый день, — сказал отец, держа шляпу в руке.
— Неужели это ты, Э́нсиоко? — сказала Сюлви. — И такой молодцеватый. Но что это за волосы у тебя на щеках?
Отец что — то пробурчал и надвинул шляпу на лоб. Янне глядел на авоськи. Из одной торчал длинный сверток. На обертке было написано: «Виклунд».
— А что же А́йно, — спросила Сюлви, — она не пришла?
— Осталась дома чистить картошку, — сказал Янне.
— Я жду не дождусь…
Затем Сюлви сунула авоську поменьше Янне, отец взял дорожную сумку, и они пошли к автомобилю.
Когда они подошли ко входу в зал ожидания, человек с руками словно крючья все еще стоял там с Илми.
Маленькая девочка плакала, прикрыв лицо руками.
12. НИСКОЛЬКО НЕ СОСКУЧИЛСЯ…
— И там все казалось таким маленьким. А эта наша избушка… Я помню ее большим домом.
Сюлви откусила кусок лимонного торта и запила его кофе. Потом сглотнула, так что рот ее опустел и путь для речи был открыт, и снова забулькала словами.
— А вообще там все по — прежнему. Людей совсем не видать. В церкви тихо, разве что какая — нибудь старушка с клюкой проковыляет.
— Ну, а как бабушка?
Мать называла свою мать бабушкой, хотя бабушкой она была только Янне.
— Отгадай, что она делала, когда я пришла? — сказала Сюлви.
— Куда уж нам… — ответила мать за всех.
— Она возилась с мотыгой на картофельном поле. Подумать только, человеку уже семьдесят лет!
— Наверное, ей все же кто — нибудь помогает, — сказал отец. — Есть же там и эти ребята Ни́иранены. Сейчас оба они, поди, уже мужчины.
— Одна она там мотыжит. И нет там больше ребят Ниираненов ни на поле, ни на пожоге. Ни́ило в У́усикаупунки учится на жестянщика, Йо́уко где — то под Са́ло.