Вячеслав наскоро поцеловал Лизу в щеку и пошел к воротам.
После его ухода Лиза с помощью Сени доковыляла до дверей дома, но зайти внутрь не успела. Во двор вошли Ангелина Васильевна и Борис Львович.
- Здравствуйте, дорогие мои! - сказала Ангелина Васильевна, протягивая руки, и Сеня тут же кинулся к ней в объятия. Ангелина Васильевна продолжила, обращаясь к Лизе: - Мы собрались к Вике. Врач сказал, что она вчера просила костыли! Он объяснял, что ей рано об этом думать, кости еще не срослись, но ты же знаешь Вику, она так упряма! В конце концов ей принесли костыли и поставили около кровати. Вика заявила, что вид костылей придает ей уверенности, что однажды она встанет на них!
Лиза сидела на крыльце вся в кровавых царапинах, с перепачканным землею лицом. Но ни Ангелина Васильевна, ни Борис Львович не подошли к ней, не накинулись с вопросами, что случилось. Они собирались к Вике.
- Мама доставала воланчик и свалилась с лестницы! - доложил Сеня.
Ангелина Васильевна нахмурилась и покачала головой:
- Ну что ж ты так, надо было попросить Вячеслава! Или Артура. Кстати, а где Вячеслав?
- Он поехал в Питер к Вике, - зло ответила Лиза.
Ангелина Васильевна пропустила Лизин тон мимо ушей.
- Вот и хорошо, - сказала она. - Там встретимся. Вика будет рада. Сенечку мы с собой возьмем, а ты приведи себя в порядок, обработай раны, а то выглядишь хуже Вики.
Это стало последней каплей! Они забрали Сеню и ушли, а Лиза еще долго не могла успокоиться. Вика, Вика, Вика! И ни разу никто не произнес ее имени!
После приезда сюда ее называли Викой, потому что были уверены в том, что она - Вика. После аварии ее продолжали называть Викой, чтобы не травмировать Сенечку. И вот теперь, когда ребенок выяснил для себя, что у него две мамы, и обрадовался этому редкому явлению - Викторию стали называть Викторией, а ее, Лизу, - никак. Даже Вячеслав больше не произносил ее имени, в лучшем случае заменял его на "солнышко" или "зайчик".
Лиза подумала это и усмехнулась - все вернулась на круги своя. Она была никем, никем и осталась. Закончился короткий счастливый период ее жизни. Лишь две недели с небольшим судьба позволила ей пожить чужой жизнью, почувствовать себя любимой и нужной. Но все взятое взаймы однажды приходится отдавать.
Последующие три дня после происшествия с лестницей Лиза ходила мрачная, погруженная в тяжкие раздумья, однако этого никто не замечал, никто не приставал к ней с вопросами. Лиза чувствовала себя человеком-невидимкой, призраком, отражением Виктории в зеркале. Оригинал постепенно вставал на ноги, и на отражение никто больше не смотрел.
В больницу к Вике она больше не ездила, сославшись на подвернутую ногу. Это была ложь, Лиза даже не прихрамывала, но на это также никто не обратил внимания.
И вот прошла неделя с тех пор, как Виктория пришла в себя.
Лиза и Вячеслав обедали в доме Вольчинского, а Сеня остался у Ангелины Васильевны. Вечером у тетушки намечалась партия игры в вист с Борисом Львовичем, Артуром и Вильгельмом, а Сеня обожал наблюдать за карточной игрой взрослых.
Вячеслав ел молча, время от времени его взгляд застывал в незримой точке где-то поверх Лизиной головы.
- О чем думаешь? - спросила Лиза.
- Что? - встрепенулся Вячеслав.
- О чем думаешь? У тебя такой стеклянный взгляд.
- Сидоров прислал отчет. Он нашел твою маму, ее адрес. Если это можно назвать адресом...
- То есть?
- Не хотел тебе говорить об этом сразу, но, наверное, так лучше. Ангелина Васильевна еще не знает, отчет пришел только два часа назад по электронке.
- И что с мамой?
Вячеслав вздохнул.
- Она сильно пьет. Последние два месяца проживает в коммуналке, в комнате алкаша - бывшего оперного певца Тривольского. Сидоров сказал...
"Тривольский... Тривольский...", - крутилось в голове Лизы. Эта фамилия казалась ей смутно знакомой.
- Что сказал Сидоров? - машинально спросила Лиза, все еще пытаясь вспомнить, где она слышала фамилию алкаша.
- Сказал, что Тривольский подобрал ее полуголодную на вокзале. У них нет отношений. Она, если можно так выразиться, квартирует у него, убирается. Прости, что новости такие грустные. Я хотел сначала забрать ее, привести в порядок, а потом уже доставить сюда, познакомить вас. Но вот сейчас подумал, что будет лучше, если ты узнаешь всю правду. Ангелине Васильевне не стоит пока об этом говорить, боюсь, ее сердце не выдержит.
Лиза одарила Вячеслава долгим пристальным взглядом, а затем спросила:
- А за мое сердце ты не беспокоишься?
- Солнышко, что ты! Конечно беспокоюсь! Но ты ведь у меня сильная, ты все выдержишь, и все понимаешь правильно!
Возможно это был комплимент, только Лиза его не оценила.
"Дело не в этом, - думала Лиза, глядя на жующего Вячеслава, - а в том, что ты ко мне привык и перестал беспокоиться".
Так было всегда, еще со времен детдома. Вначале в ней нуждались, опирались на ее помощь, а затем просто привыкали к тому, что она рядом. Детдомовские мальчишки только поначалу видели в ней симпатичную девочку, а затем она становилась для них "своим парнем", с которым можно обсудить проблемы, который не подведет. Они переставали видеть в ней девочку, способную переживать, слабую, жаждущую внимания, и очень удивлялись, завидев слезы в ее глазах. Ведь "свои парни" не плачут.
Так было не только с парнями. Поначалу и воспиталка Ксюша, и уборщица баба Поля заискивали перед Лизой, чтобы та посидела с малышней или помыла полы, а затем воспринимали ее помощь как должное.
О мужчинах, которые были в ее жизни, даже не стоит вспоминать! Чего стоила "благодарность" Леши...
Вспомнив о нем, Лиза вздохнула. После ухода Алексея она поклялась себе, что станет стервой, и что из этого вышло? Ни-че-го. Она не способна на это. Ее крест - помогать, а после оказываться забытой. После того, как с ее помощью проблемы людей улаживаются, они перестают ее замечать. Если она уйдет, ни Вячеслав, ни Ангелина Васильевна, ни Вика этого не заметят. Вернее, поначалу заметят, погрустят немного и отпустят воспоминания о ней на все четыре стороны.
Вдруг Лизу озарило! Тривольский! Константин Тривольский! Ведь это тот бывший оперный певец - пропойца, что пел ей про зарю! Возле магазина, куда она заходила за тортиком! От него Виктория узнала о том, что в магазине до нее была Лиза!
В голове Лизы мгновенно созрел план. Пусть судьба отвела ей лишь роль помогайки, пусть! Значит - это ее крест, и на этом свете еще есть люди, которым она нужна. Ненадолго? Потом они привыкнут и забудут? Плевать! Зато между "нужна" и "привыкнут" - небольшой промежуток времени, на протяжении которого она, Лиза, будет чувствовать себя любимой и счастливой.
Остаток времени за ужином Лиза старалась не выдавать охватившего ее волнения. Неожиданный план мысленно уже обрастал подробностями и не казался ей таким уж невыполнимым.
За чаем Вячеслав объявил:
- Мне нужно в Питер. Могу поехать с утра, но потеряю время. Ты не будешь против, если я поеду на ночь? Остановлюсь в гостинице, с утра порешаю проблемы, а потом быстрее вернусь.
- Нет! - поспешно воскликнула Лиза и осеклась: - Нет, конечно. Я не против. Езжай...
Вячеслав ничего не заподозрил. Он неторопливо собрался, закинул сумку в стоящую у ворот машину (он взял ее на прокат еще неделю назад, чтобы не зависеть в передвижениях от Бориса Львовича), а затем подошел к Лизе, чтобы поцеловать ее на прощание. В щечку, как последнее время повелось.
Однако Лиза извернулась и поцеловала Вячеслава в губы. Страстно. Трепетно. Отдавая всю себя.
Он отстранил от себя Лизу и несколько секунд смотрел на нее.
- Я скоро вернусь, - тихо проговорил Вячеслав.
Лиза не сводила глаз с его лица, стараясь запомнить каждую морщинку. Сердце разрывалось от боли, но: "Так надо, - говорила себе Лиза, - лучше сейчас". Лучше уехать сейчас, пока не начались выяснения отношений, пока он, Вячеслав, не обвинил ее, подобно Леше, в излишней навязчивости и заботе. "Лучше сделать это сейчас".