— Всего доброго, — кивнул Джек как можно более гордо, но получил в ответ что-то очень злобно-неразборчивое. — Выход, надеюсь, найдёте, — изобразил дружелюбие.
Как минимум, выход из зала он точно нашёл, а вот Джеку прилетел подзатыльник, и Геуст, давясь смехом, просто сполз на пол.
— Я тебе это припомню, когда в следующий раз что-то спросишь, — угрожающе протянул герцог и вновь зашёлся в приступе хохота. — О небо!
Джек решил, что на сегодня он уже своей должностью достаточно нарисковался, и кинулся закашлявшегося уже от смеха Геуста поднимать.
— О небо, — простонал Геуст второй раз, оказавшись на стуле и пихнув Джека в плечо. — Это восхитительно. Можно я тебя вместо себя оставлю и уйду в горы отшельником? Только надо сначала тебя научить причёсываться, — спрятав лицо в ладонях, он вновь рассмеялся.
Джек, сумев наконец расслабиться, тоже захихикал, хоть и всё ещё чуть нервно.
— Мне и одного брата хватает, спасибо.
— Я тебя обожаю, — фыркнул Геуст и оттолкнул его руку: — Да отпусти ты меня уже, я в порядке.
Джек шутливо приосанился, и в этот раз рассмеялись уже одновременно.
— Ох, — Геуст, откинувшись на спинку стула и отбросив пряди волос со лба, уставился в потолок. — Они ведь реально меня идиотом считают. Это не первый уже. Ладно, когда мне было лет одиннадцать-двенадцать, но сейчас уже только ленивый не понял бы…
— Я и есть ленивый, — заверил его Джек.
— Не сомневаюсь, — отозвался Геуст, продолжая смотреть вверх. — Спасибо.
— За дурные идеи?
— За них особенно, — рассмеялся герцог. — Спасибо. Но слабоумного я все равно припомню, — он протянул Джеку ладонь, и тот её пожал.
========== Дополнение. Полукровка. ==========
Ящик был тяжёлым, а плащ слишком жарким для сегодняшней погоды, но капюшон откидывать было нельзя. Бросать работу — тоже.
Его неприятно толкнули в спину:
— Пошевеливайся, если хочешь что-то получить!
Жарко. Слишком жарко. И сухо. Мальчик, поставив ящик, втихаря щёлкнул пальцами, пытаясь выудить из окружающих предметов хоть какую-то воду, но это оказалось бесполезно. Её слишком мало. Только если люди…
Держаться, держаться. Он человек. Надо держаться.
— В-всё? — он старался не глядеть на своего работодателя. Иначе можно не сдержаться. В людях тоже есть вода.
Облизал пересохшие губы и попытался сосредоточиться на других ощущениях. Например, голод. Нет, тоже нельзя — так люди начинают казаться весьма аппетитными, хочется вонзить зубы в плоть, почувствовать солоноватый вкус крови и…
В ладони ему высыпали горсть монет, и он поспешно спрятал их в карман, пока не отобрали. Мало, очень мало, но…
— Так что ты у нас за штучка? — мужчина сдёрнул с него капюшон, и мальчик не успел среагировать. В панике прикрыл лицо ладонями, пытаясь уберечься от палящих лучей и внимательный глаз ротозеев.
— Ха, лягушка!
Рыба. Он — хищник.
Инстинкты всё же перечеркнули разум, и он кинулся на мужчину. Кровь. Дайте-уже-ему-воды…
Перед его глазами была лишь кровавая пелена.
Он и не понял, как кто-то вовремя успел отцепить его, оттащив за шиворот, лишь услышал, как треснула ткань, и из последних сил подумал с горечью, что придётся тратиться на новый плащ. И услышал:
— Вот зверь!
Темнота.
Пустота.
Боль.
Очнулся он в темнице. Ну, хотя это слишком громко сказано, просто тюрьма для мелких воришек и попрошаек. И таких, как он, зверёнышей, попадающихся на глаза приличным людям.
Он застонал — от голода по-прежнему скручивало желудок, но здесь зато сыро. И темно. Он поспешно притянул влагу к себе, стараясь оставить хоть что-то на запас — вдруг его сразу не выпустят.
Или не выпустят вовсе.
Он осознал — он напал на человека. В городе. У всех на виду.
В городе много уродцев-полукровок, нелюдей, изгоев, по каким-либо причинам не ужившихся с сородичами. Потому он и носит плащ — к этому, в принципе, все уже привыкли. Если не светить своим происхождением, никто не тронет. Если ты, конечно, не покусишься на человека.
Потому что уже много-много лет в Лучидуме пытаются от них избавиться. Это, конечно, во многом взаимно — русалки топят корабли, гарпии, вампиры, кентавры охотятся на людей… Только вот власть все равно у тех, кто обладает не строго сконцентрированной магией.
Или просто потому, что они не враждовали между собой. Он — не знал.
Но в городе настоящих, правильных нелюдей и не было.
Просто у него было самое дурацкое положение из всех возможных.
Полукровок не любит никто. Русалки — прогнали. Люди — не примут. А он не может жить ни без воды, ни в воде.
Хотелось взвыть, но жалко сил.
Уродец.
Даже имени не имел. Данное матерью совершенно не подходило на суше — язык морских обитателей отличался от земного и превращался в пустой звук, не больше, чем от лопнувшего пузыря.
Он не знал, сколько времени прошло. Только успел смириться с тем, что больше не будет попыток выжить, сухости, жажды и голода.
Возможно, он попадёт хотя бы в Великий Океан.
Дверь с пронзительным, как визг пилы, скрипом открылась. Он вскинул голову и уставился на очень даже боевого вида женщину.
Капюшона на нём не было и, оказавшись точнёхонько в прямоугольнике света, он знал, что та прекрасно видит его острые зубы, зеленоватую кожу и нечеловеческие глаза. Возможно, и ни на что не годные сейчас жабры на шее.
— Убирайся, попрошаек больше суток не держим, — ровным голосом оповестила она.
— Но… — он растерялся. Не может же она не знать. А если не знает, ей наверняка попадёт, что против закона пошла, надо, наверное, предупредить. — Я не… Я работал, и… Я случайно… — всё звучало совершенно не так, как должно было звучать, но ему плоховато давался язык людей.
— Сказала же — не больше суток, — женщина закатила глаза. — Пошевеливайся.
Он с некоторым недоумением подчинился. Оказавшись на улице, уставился в усыпанное звёздами, и растерянно сообщил в пустоту:
— Но ведь суток тоже не прошло…
Ладно. К кракену мысли, их слишком много, ему нужна только вода.
Путь к морю никогда не казался таким тяжёлым. Его изрядно шатало и трясло. Слишком много всего за день. А он просто хотел немного подработать.
В воду он окунулся целиком, прыгнув с возвышения, не заботясь больше ни о чём. Одиночество и свобода.
Этого хватит.
***
Он стал тщательнее сторониться людей. Во-первых, вдруг он наткнётся на свидетелей того происшествия. Во-вторых… он все равно мог делать только физическую работу, но без воды рядом это было трудно.
Он немного надеялся, что встретит кого-то, похожего на него, но нет. Полукровки были редким явлением. Слишком уж они разные.
Далеко от города он все равно не отходил, надеясь на что-то. Цели не было, никакой, и от этого только тяжелее.
Если бы он мог сравняться с людьми или морским народом…
А пока смириться с тем, что рыба — вкусная, водоросли — вполне сойдут, разговаривать — только с водой.
***
В тот день море сердилось, но ему это нравилось. Меньше шансов нарваться на неприятности, больше веселья.
Он с увлечением плескался в волнах — угрозы для него в этой ситуации не существовало, а вот эксперименты с магией приносили сущее удовольствие.
Пока не стукнулся в темноте головой обо что-то. Неживое. Что-то от людей занесло?
Развернувшись, нащупал тонкими пальцами деревянный борт лодки. У рыбаков такие, он видел. Подтянувшись на руках, заглянул внутрь — да, даже сети есть. Мило. Может, забрать, всё ведь может пригодиться?
Он увлёкся изучением лодки настолько, что не сразу понял, что её хозяин тоже может где-то быть, пока не увидел краем глаза какое-то движение в воде.
Человек тонул.
Он не стал размышлять — просто скользнул рыбкой в воду, в два счёта оказавшись рядом.
Человек оказался немолодым и уже почти перестал сопротивляться, находился на грани сознания, да и не особо лёгким, но уговорить воду помочь легко даже для полурусала.