Она? Или он? Стоял? Стояла? На бетонной площадке, вдалеке комплекс каких-то зданий. Бетон покрыт рядами жёлтых следов, и каждый из общей толпы находит себе место. Когда все выстраиваются неровными шеренгами, перед ними встаёт военный, убирает руки за спину и ставит ноги на ширину плеч. Рукава форменной синей рубашки аккуратно закатаны. На воротничке эмблема ранга, а на груди уйма шевронов и дуг, обозначающих награды. На лице читается лёгкое раздражение, будто его оторвали от то более приятного занятия.
– Я – мастер-лейтенант. Я не один из ваших инструкторов, так что можете не привыкать к моему лицу. Я здесь, чтобы провести вас через первые два дня, пока мы вас оформляем и готовим к встрече с взводными инструкторами. Вы среди претендентов, принятых в ряды Вооружённых сил Содружества. Вам может показаться, что это делает вас какими-то особенными, но это пока не так…
Бесконечное время спустя вернулась доктор с едой. С чем-то вроде еды.
– Ну-ка, моя дорогая. Давай попробуем поесть. Твой первый в этой жизни завтрак. Протеиновый раствор и глюкоза. Сможешь?
Она смогла. Стоило уронить на губы хоть несколько капель жидкости, как она начала сосать и глотать. Допить до конца она не смогла, сил оказалось не настолько много. А ещё она подумала непонятно с чего – здесь должно быть окно. Большое окно, сквозь него видны очертания города, через который струится быстрая река. И ещё люди. Не хватает людей, которые должны находиться здесь – хотя она себе не могла представить, что это за люди – но они просто обязаны быть.
Тем временем к кровати подъехал непонятный механизм, из которого появилось зеркало.
– Вот, – проговорила врач, – узнаёшь кого-нибудь знакомого?
Врач внимательно наблюдала, но, пациентка жалобно ответила:
– Нет, не знаю. Я не знаю ничего...
Доктор ушла, а дальше опять началось какое-то туманное состояние. Кто-то приходил? Что-то с ней делал? Её обтирали полотенцами, её массировали. Её мучили кошмары, кошмары омерзительные, в них было полно крови и расчленённых тел. Когда она бодрствовала, покачиваясь на волнах беспокойных и бессвязных мыслей, то мимо как разрозненные обломки кораблекрушения проносились непонятные и не связанные друг с другом картинки войны и мира. Они могли быть воспоминаниями, но стоило ей обратить своё внимание вовнутрь и попытаться их изучить, как поток мыслей замёрз, и снова нахлынула паника.
И в какой-то момент она решилась. Она соскользнула с кровати и двинулась к двери. Та открылась автоматически, за ней был короткий коридор, тускло освещённый полосой ночной подсветки на уровне плинтуса. Рядом с палатой был крошечный кабинет со следящим пультом, но ей не сюда. В конце коридора ещё одна дверь, которая тоже открылась сама. За ней ещё коридор, который вёл в лабораторию. Та была набита оборудованием медицинского назначения, и куда больше, чем требовалось для обычного лечебного учреждения. Здесь отчётливо попахивало очень подозрительными вещами. Бежать отсюда! Она вернулась в коридор, там был лифт, но он был заблокирован ладонным замком. Есть способы справиться с таким замком – как же? Обрывочные картинки стаей неуловимых рыбёшек мелькнули перед её взором, она подцепила крышку замка, чтобы аккуратно её снять... В этот момент в спину воткнулся дротик снотворного, а два лаборанта подхватили потерявшее сознание тело и отнесли обратно в кровать.
Полчаса спустя Аш-Тассилин сидела в кабинете Меддура. Можно было переслать отчёт, но ей хотелось похвалиться, так её распирало от гордости.
– Успех, я даже сама не ожидала, какой успех. Новая матрица прижилась идеально. Мы понемногу начали отменять препараты, снижающие мозговую активность – их давали поначалу, чтобы не перегрузить новые образовавшиеся синаптические связи. И сразу же проявила себя мужская личность – действовать, бежать. При этом действовала она решительно, стремительно, без истерик. Останься доминирующим матрица девочки, она вела бы себя совсем иным образом.
– Это прекрасно, конечно, а не будет ли проблем потом? Солдат как основа…
– В том-то и прелесть. Я внимательно следила за пробуждением активности мозга. Сохранились женские физиологические реакции, на них наложился общий мужской профиль поведения. Но в остальном личностная информация по-прежнему пуста. Чистый лист бумаги, который можно воспитать как угодно. Я это уже проверила, загрузив язык – свой старый она забыла, этот раздел мозга был пуст, причём как от донора, так и от реципиента. Будут какие-то чисто мужские реакции, но профессиональная память утрачена. Когда мы поняли, что она встала и готовит побег – мы специально оставили несколько вариантов, которые обязательно увидит любой мало-мальски обученный человек. Но девочка их вообще не заметила. Я проведу несколько тестов, но думаю – нет. Тут никаких проблем.