Изображение мужчины пропало, а Тадефи скривилась в брезгливой гримасе.
– Ну и наглец. Иди к себе, Барика. Мне срочно нужен успокоительный массаж. Ну просто не могу, он вообще понимает, против кого пошёл? Тебя, проводят и помогут подготовиться. А мне пока кое-что надо ещё сделать.
Опять непонятно по какому сигналу возникла служанка. Софья на непослушных ногах двинулась за ней и, добравшись до своей комнаты, рухнула на кровать. Голова кружилась от волнения, сердце неровно колотилось в груди. Ладно, какой-то там лечебный массаж, возможно, Тадефи и впрямь это помогает успокоиться, но причём тут она? К чему она должна готовиться? Отлежаться и прийти в себя ей не дали, очередная служанка отвела в ванную-бассейн. Не спрашивая в этот раз никаких разрешений и не давая стесняться, её вымыли и сделали эпиляцию ног и прочих мест. К счастью, здесь для этого использовали не воск, а специальный крем – одним намазал, потом другим, провёл губкой – и волоски сошли сами собой. Из ванной Софья вылезала красная как рак, даже под купальник настолько тщательно она от волос не избавлялась. При этом вдвойне неприятно и стыдно было не столько что её не спросили – а то, что с ней обращались будто с куклой, с ценной, но вещью: повернуть сюда или туда, сделать то или это, дальше нарядить в дорогое платье как «барби».
Софья как угадала. В комнате и в самом деле ждало удивительной красоты платье из невесомой ткани с мерцавшими кружевами тончайшей работы, оборками и яркими лентами, расшитое разноцветным жемчугом и какими-то похожими на лепестки цветов светящимися камешками.
– Готовы ли вы к примерке, госпожа?
Софья мысленно поцокала языком: надо же, с чего-то она уже тоже госпожа, хотя несколько часов назад к ней обращались иначе. Впрочем, ванна показала, что всё равно просьбы, похоже, чистая формальность и иллюзия вежливости. После ванны девушка скинула халат и подняла руки, чтобы надеть платье. Оно и впрямь село как влитое, будто сшито по заранее снятой мерке. Но больше удивило то, что стоило платью оказаться на теле, как оно застегнуло все молнии, липучки и кнопки само. Одно непонятно, как это платье связано с массажем? Весь оставшийся день Софья изо всех сил пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, но получалось так себе.
***
Комната, куда под вечер служанка проводила Софью, отнюдь не напоминала массажный кабинет. Это была роскошная спальня с окном во всю стену, из которого багровел сумраком закат. Свет был тоже наполовину притушен, потому Софья не сразу заметила, что на огромной кровати возлежит госпожа Тадефи. На ней было роскошное платье, белое кружево, чулки и подвязки, оттеняющие голубой шёлк, женщина лежала так, что были заметны трусы. Софья замерла у входа, не понимая, зачем она тут.
Сообразить ей не дала сама госпожа Тадефи. Она встала, в пару шагов оказалась рядом. Неожиданно сильные руки обвили талию Софьи, прижав к себе, сквозь тонкую ткань платья отчётливо ощущались твёрдые мускулы.
– Извини, что я так резко. Но у меня и в самом деле был невероятно сложный день. И я не могу больше ждать, я и так ждала тебя очень долго.
Понимание ударило Софью как молотом по макушке. А госпожа Тадефи уже прижимала её к стене, просовывая одну руку между ног девушки и одновременно целуя её так страстно, что Софья ударилась головой о стену.
– Снимай одежду, – ненадолго прервала поцелуй Тадефи, – пока я не сорвала её с тебя. Но не бойся, я знаю – это твой первый раз, и обещаю быть нежной.
Софья аж задохнулась от отвращения. Её не просто собираются насиловать, это хочет сделать непонятно какого возраста лесбиянка! Не к месту мелькнула мысль, что если кто в её школе узнает, что пусть не по своей воле, но она занималась сексом с женщиной – проще повеситься от такого позора. Так вот что это были за намёки и ухаживания сегодня, вогт зачем она её щупала! А теперь этой старой козлихе приспичило, и она уже решила обойтись без предисловий. Да никогда! Со всей силой, на какую была способна, Софья оттолкнула госпожу Тадефи – получилось скорее от неожиданности, та не ожидала настолько резкого сопротивления. Софья же, красная от унижения и гнева, замерла, нервно сжимая кулаки. Она будет драться – и лучше пусть умрёт, чем такой позор!