“Дуновение росы”, - мелькнуло у меня в голове. — “Дыхание ручья”, - пришло ему на смену. Я вспомнил, как сражался с младшим из братьев у моста и пропускал молниеносные удары серию за серией.
Тяжёлый выпад попал по первой птице, проломив ей в полете грудину. Не знаю, вожак это был или нет, но его клюв, уже измазанный кровью ежей, широко раскрылся, и из него на землю к моим ногам выпал бронзовый браслет, будто сотканный из ежовых иголок.
— Надевай, Блик! — крикнул я шуту, но он продолжал тупо отмахиваться от птиц, постоянно мешая Ларе наматывать на его голову повязку. — Надевай или останешься шутом навсегда!
Это подействовало. Голубые глаза Блика вдруг обрели осмысленное выражение, а зрачок сузился, как при ярком свете. Он кинулся мне под ноги, будто он сам был хищником и охотился за чем-то внизу. Его рука приняла браслет, и тут же по телу легонько пробежали бронзовые молнии. Тут его нагнала Лара и, прижав окровавленную голову к груди, наконец-то затянула бантик повязки.
Птицы пикировали еще трижды одна за одной, но я разогнал свои руки до скорости свистящего, рассекаемого ими воздуха, отвешивая лёгкие, но ощутимые для пернатых тел тычки кулаками.
Блик, словно одержимый, прыгнул к водоему и, зачерпнув оттуда пригоршню воды, бросил её в птиц. Бесполезное на мой взгляд действие обрело смысл, когда водяной шар мало того что не распался, а вскипев, полетел пылающей сферой вверх и глухо хлопнул в центре небесного хоровода.
Птицы рассредоточились. Круг превратился в хаотичную тучу, однако теперь за воздухом следил не только я один, но и шут.
Я бил, быстро перемещаясь и стараясь прикрывать Блика и Лару. Шут же зачёрпывал то грязь, то камни, бросал их в бестий, и каждый раз брошенное вспыхивало огнём, превращаясь в разрывные ядра.
Писк из-под ног заставил поглядеть вниз. Один из ежат был совсем плох: пузо вывернуло наизнанку, а из рваной раны по невысокой траве волочились внутренности.
Девушка упала на колени и, подхватив его, принялась промывать рану и трубки кишок в ключевой воде. На удивление ежонок не сопротивлялся и хладнокровно смотрел на Лару, сверкая бронзовым оттенком глаз. Теперь он напоминал клубок и, казалось, мог катиться по дороге, не используя лапы.
“Печать ландыша”, — мелькнуло у меня в голове. Ёж вдруг пропал прямо из рук девушки, просто растворившись и оставив в руках Лары лишь аккуратно смотанный, переливающийся бронзовыми рунами бинт. Девушку выгнуло дугой. Зелёные глаза с желтым отливом блеснули своим светом, и мы снова очнулись, сидя на теплой траве у телеги.
— Ты-то куда полез? — вскричал Зэр, обращаясь к шуту.
— Я теперь маг, мессир! — поклонилась девочка. — Теперь я не бесполезен!
— О, я тебя вижу! — округлила Лара глаза, созерцая тень императора.
— А я тебя! Эка новость, да?! — рявкнул император. — Вижу, что видишь, теперь ты уже не нуждаешься в переводчике, а я — в шуте!
— Но, сир, я пригожусь в дороге как боевой маг! — возразил Блик.
— Три избранных — это много. Это означает, что к вам к троим будут лезть “бронзовые” и кому-то придётся отдуваться за всех. — Зэр взглянул на меня и приказал: — Пожри артефакт шута!
— Ты сам говорил, что нам нужен хилер. Теперь у нас он есть. Не повредит нам и маг в теле маленькой девочки! — отрезал я.
— Хорошо… — нехотя протянул император. — Но добытые артефакты должен есть ты. Иначе мы никогда не докачаемся!
— Хорошо, — согласился я. — Куда дальше?
— Дальше пир на весь мир! — как-то хищно улыбнулся Зэр. — Что ты видел в сфере?
— Ежей и атакующих их птиц.
— Где ты их видел и как ты их заметил?
— Справа от нас, и их заметил Блик.
— Так справа… Справа, — оглянулся Зэр. — Сфера даёт вам понять, что те два брата, которых мы встретили на мосту, сейчас находятся под ударом превосходящих их сил, и идти нужно туда, если мы хотим успеть к пиршеству! — Император указал куда-то назад, откуда мы как раз и приехали.
— Как ты, то есть вы, трактуете то, что было в сфере? — нахмурилась Лара.
— Поживи с моё, девочка, будешь так же трактовать! — произнёс император, давая знак, что нам нужно вставать и следовать за ним, и не оборачиваясь произнес: — А еще я чемпион шести лиг!
Глава 18. Тень золотого зверя
Мы нагнали братьев вечером и, выбрав позицию, затаились в крупных камнях на горной возвышенности, оставив лошадь и повозку далеко позади, чтобы нас ничего не выдало.
Те сидели у костра и что-то ели, тихо общаясь о чем-то своём. В основном говорил старший брат. Он сдержанно жестикулировал и иногда вставал, показывая удары ногами и руками — видимо, наглядно пояснял технику. Культиватор серебряной лиги не опасался ни разбойников, ни диких зверей: он был быстрее и сильнее любого, кто мог бы случайно наткнуться на место их стоянки.
На секунду я проникся этими братскими чувствами. Безусловно, старший брат никогда не называл младшего куском осла, не пытался завладеть его телом, был чудесным учителем и кроме того хранил его артефакт в случае проигрыша в поединке.
Мои мысли были прерваны тенью Зэра,
— Как же ты любишь ныть! Ай-я-яй, у них братские чувства, он хороший тренер, никогда не ругал своего брата… Как ты с такой хлипкостью выжил-то на войне? Тюфяка кусок!
— Это ужасно, да, когда кусок тюфяка аж дважды победил чемпиона шести лиг? — прошептал я, думая о своем. — Когда мы встретились с ними на мосту, я ощутил в голове звон и свист. Почему сейчас этого нет?
— О, кому-то понадобился совет дважды побежденного чемпиона? — скривился в усмешке Зэр.
— Вы как дети! — прервала нас Лара, повысив голос, но Блик тут же зажал ей рот своей ладошкой.
— С кем поведёшься, от того и наберешься, — парировал император и, выдержав паузу, всё-таки начал рассказывать: — То, что ты слышишь, когда приближается другой культиватор, называется гонгом. Но ваш культивационный ранг слишком мал, и потому вы воспринимаете его как звук цикад и колокольчиков. Сейчас же для них мы подкрались незаметно, потому что на них стоит печать золотого зверя.
— Печать зверя? — переспросила Лара. — Что это значит?
— Это значит, что золотой зверь придёт за старшим братом, чтобы пожрать его серебряный артефакт за нарушение закона поединка. Такое поглощение часто бывает уже после того, как носитель умер. И есть еще одно. Ровно неделю после того, как нападет зверь, по отношению к этим двоим не будут действовать никакие правила.
— Как это? — спросил я.
— Старшего брата либо убьют, либо ранят и он останется с полным артефактом бронзовой лиги. Тогда вы втроём сможете напасть на них обоих и поглотить артефакт младшего в чистом виде, а артефакт старшего расщепить на пять равных кусков. Этого хватит вам всем, чтобы сразу же ощутимо вырасти в бронзовой лиги.
— Втроем на двоих? — удивился я.
— А вы на войне один на один дрались или всё-таки использовали тактическое и численное преимущество?! — прорычал Зэр. По его лицу легко можно было прочитать все, что он думает о моих умственных способностях.
— Погоди…те, — уточнила Лара. — Если они не чувствуют нас потому, что на них печать золотого зверя, то Ящур тоже не чувствует нас потому, что на нём печать легендарного?
— Вот, учитесь у девочки! — похвалил её Зэр — Сразу всё схватывает.
— Тогда не проще ли спрятаться от желтоглазого мага и подождать, пока его не потреплет легендарный зверь? — продолжала Лара.
— Во-первых, не факт, что легендарный зверь его поймает, — тут Зэр почему-то неодобрительно посмотрел на Блика. — Маги, как известно, народ хитрый и пронырливый. Во-вторых, даже если маг будет не в стальной, а в золотой лиге, этого всё равно для вас много, даже если бы вас было не трое, а триста. Шанс, конечно, что его убьют, есть, но не полагаться же нам на удачу…
— Сказал тот, кто по случайному стечению событий сбежал из Зала Стенаний, — пошутил я. Мы засмеялись, прикрывая рты рукавами. Все, кроме Зэра.