– Кэти… – тихо проговорила мама.
Девочка подняла глаза. И угрюмо уставилась на мать.
– Сегодня кое-что произошло, Кэти…
Да в тот день действительно кое-что произошло. На стройке обвалился один из этажей и пятеро строителей, включая отца Кэтрин, были погребены под завалом. Все, кроме одного счастливчика погибли на месте. (Впрочем, его сложно было назвать счастливчиком. Им оказался очень хороший друг отца. Его отвезли в больницу, и он находился в критическом состоянии. Врачи как могли боролись за его жизнь. Спустя две недели он, наконец, очнулся, но остался инвалидом без надежды на возвращение к нормальной жизни. А еще через два месяца жена нашла его мертвым в собственной спальне. Наглотался таблеток. Никакой предсмертной записки Октавио не оставил, но все было понятно и без объяснений.)
Мама постаралась как можно более осторожно и спокойно донести до дочери эту информацию, но в конце повествования ее голос заметно задрожал.
Кэтрин очень долго молчала. Прошло, наверное, по меньшей мере около получаса, прежде чем дочь заговорила.
– Во сколько это произошло? – только и спросила она.
Мама ожидала чего угодно: слез, истерики, апатии…любой реакции, но никак не этого вопроса.
– Я не… – она вздохнула, – мне позвонили около половины третьего. Кажется, это случилось в два пятнадцать.
– Понятно. Тэкито уже знает?
Тэкито. Так звали младшего брата Кэтрин. В тот год ему только-только исполнилось четыре, и он пока беспечный и не привязанный к школе проводил время у бабушки по материнской линии.
– Пока что нет, но завтра с утра я позвоню бабушке.
Кэтрин кивнула, легла на кровать и отвернулась к стенке. Мама оставила ее одну.
В ту ночь она не пролила ни единой слезы. Все слезы она пролила прошлой ночью, когда отец был еще жив… Что уж теперь плакать. Она оплакала его заранее, теперь же у нее было чувство, что несчастье произошло когда-то давно, и рана на душе уже немного затянулась, хотя все так же болела.
Что было потом? Потом приехала бабушка и ее младший брат. Потом были похороны. А дальше…тянущиеся дни, недели и годы грусти. Мама стала апатичной, неразговорчивой. Она, конечно, все так же заботилась о Кэтрин и Тэкито, но огонь в ее глазах угас. Она слишком любила своего мужа и отца Кэтрин, чтобы продолжать жизнь без него. Кэтрин видела, как мама все больше и больше уходит в себя и надежда на то, что она вернется в реальный мир казалась все более призрачной. Когда Кэтрин был тринадцать, она впервые решилась поговорить с мамой всерьез.
– Послушай, – начала она. – Прошло уже больше трех лет, а ты все грустишь.
– Что? О чем ты дорогая? – подняла голову мама, отрываясь от чтения какой-то газеты.
– Я о смерти папы.
– Ааа… – растерянно произнесла она, глядя куда-то сквозь девочку.
– Почему бы тебе снова не выйти замуж?
– Но зачем мне это Кэти? Я не хочу…
– Тебе нужно начать новую жизнь. Ты стала совсем другая с того самого дня…
– Ох, Кэти, разве тебе и Тэкито плохо живется? Разве вам чего-то не хватает? -усталым, даже вымотанным голосом спросила она.
– Не хватает! – пожалуй слишком резко сказала Кэтрин. – Главным образом отца. И тебя. Но его не вернуть! А тебя еще можно. Послушай, – Кэтрин набрала в грудь побольше воздуха, встала со стула и начала ходить туда-сюда – просто попробуй. Я еще ребенок, я не спорю, но я твердо уверена в том, что это будет тебе на пользу. Ты как будто поставила в своей жизни точку. Эти три года ты… ты не живешь, ты просто существуешь. И мне и Тэкито от этого плохо. Раньше я была маленькая и не осознавала всего, но теперь… просто прислушайся ко мне. – Кэти выдохнула, остановилась и поглядела на мать. Та была в растерянности.
– Что ж, – спустя некоторое время сказала она. – Наверное, ты права. Я постараюсь что-нибудь сделать.
После этого разговора Кэти и ее мама почти перестали общаться на отвлеченные темы. Кэти уже было подумала, что окончательно ее сломала, но спустя полгода кое что изменилось.