— Да, месяца два назад. Украли, или они сами выпали… Подождите, как это нелегально!?
— Очень просто. Мы прошли на малой высоте, и сели на заливе. С него же и взлетели.
— Но вы же сказали, что вы из военной разведки!
— Да. Но не из английской.
— Иначе говоря… — Макс сделал паузу, чтобы найти в себе сил выговорить единственно–логичный вывод из услышанного, — … Это похищение?
— Ну, типа того.
— Но зачем!? На кой черт чьей–то военной разведке… Чьей, кстати?
— Меганезийской, — проинформировал Нонг.
— Тем более! Зачем какой–то папуасской разведке…
— Папуас тут только один, — перебил Уфти, — Это я. Чистокровный папуас. Сам Mike Loh McLaud подтвердил бы это, но он уже умер.
— Mikluha Maklaev, — поправил Нонг, — Он русский, а у русских имена произносятся так.
— Правда? А я думал, шотландец. Но я про другое. Вы, доктор Линкс, забываете, что мы, папуасы, 10 тысяч лет назад изобрели бананы, сахарный тростник, кукурузу и тыкву. У нас была древняя продуктивная культура, когда британцы, не в обиду вам будь сказано, еще жили в пещерах, ходили в шкурах и питались говном вымерших мамонтов.
Военные разведчики дружно заржали. Впрочем, вполне беззлобно. Видимо, тема древней высокоразвитой культуры папуасов уже и раньше всплывала в этой кампании. Макс сел на своих носилках, завернулся в плед, и кашлянул, чтобы привлечь внимание.
— Видите ли, молодой человек, даже если не рассматривать новеллу о мамонтах…
— Это было для психологического эффекта, — уточнил Уфти.
— Я и говорю: не рассматривать. Все равно, гипотеза о происхождении тыквы из Новой Гвинеи является, мягко говоря, экзотической. Все сравнительные исследования генов разных сортов тыкв указывают на ее происхождение с тихоокеанского побережья Китая. Кукуруза, вероятно, происходит с мексиканского нагорья. Это т.н. гипотеза Бидла, она выдвинута в 30–е годы XX века, т.е. задолго до открытия ДНК Уотсоном и Криком, и выглядит сегодня недостаточно убедительной, но ее дефекты — это не повод помещать центр происхождения кукурузы где угодно. По поводу банана и сахарного тростника — доктор Линкс сделал эффектную паузу, — Скорее всего, Уфти, здесь вы, как раз, правы.
Переждав восторженные крики слушателей, он продолжил:
— Теперь я хотел бы вернуться к своему вопросу. На кой черт вашей военной разведке похищать спившегося молекулярного генетика?
— Вот не надо на счет спившегося, — сказал Керк, — подумаешь, вы напились пару раз. Вот, наш кэп однажды нализался, это было что–то. В натуре, полотенцами пришлось вязать…
— Вы медик? — перебил Макс.
— Военфельдшер, — уточнил скандинав.
— Тогда вам должно быть понятно, что я не пару раз напился. У меня алкоголизм. Вторая стадия, возможно — на грани третьей. То, что вы привели меня на время в человеческий вид с помощью гемосорбента и какого–то психотропного стимулятора… какого, кстати?
— Peotl. В смысле, экстракт кактуса–лофофоры.
— Проще говоря, вы накачали меня мескалином?
— Что вы! – возмутился фельдшер, — Вот если бы мне надо было допросить «языка» в ходе боевых действий — тогда да, накачал бы. А вам я капнул 6 капель. Пейотль — это ацтекское народное тонизирующее средство. В племени Tarahumaro есть легенда: один человек шел через пустыню, долго шел, без воды, без отдыха, короче, уже собирался лечь и умереть. Вдруг — голос: «Я — бог Уктли, я тебе помогу, наклонись и съешь меня». Тот наклонился, увидел маленькую лофофору, и съел. Посидел на песочке, и думает: а чего это я умирать собрался? По хер мне эта пустыня! Жизнь прекрасна! Встал человек, и дошел до своего дома. Короче, экстракт лофофоры — полезная вещь в любой армейской аптечке.
— Да, — вздохнул Макс, — Ну и методы у вас. Впрочем, это уже не имеет значения. Пройдет несколько часов, и все вернется в исходное состояние, а повторять этот фокус…
— Ваше исходное состояние это здоровый мужчина около 40 лет, — возразил Керк.
— Не цепляйтесь к словам. Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
— Объясните мне, доктор Линкс, — вмешался вьетнамец, — Я не медик. Я не понимаю.
Макс вздохнул и вытер ладонью вспотевший лоб:
— Видите ли, Нонг, алкоголизм, в отличие от просто пьянства, это болезнь. Алкоголь встраивается в систему обмена веществ, и человек вынужден его употреблять.
— А если нет, что тогда? Этот человек умрет?
— Если у человека слабое сердце, то да, может и умереть.
— У вас нормальное, здоровое сердце, — вмешался Керк.
— Не лезьте, — огрызнулся Макс, — Мне задали общий вопрос, и я дал общий ответ.
— Значит, вы не умрете оттого, что не будете пить алкоголь, — заключил Нонг, — Тогда, это не страшная болезнь. Она пройдет.
— Да. Она пройдет. Если иметь железную волю и несколько лет не прикасаться к бутылке, хотя тебя выворачивает наизнанку от желания выпить. Я так не смогу.
Вьетнамец недовечиво покачал головой.
— Нет, доктор Линкс. Так не бывает, чтобы такой великий человек не мог сделать такую простую вещь. Это бы даже я смог. Вам просто надо захотеть, и вы будете здоровы.
— Что вы мелете, Нонг! – возмутился Макс, — Какой великий человек? Нонг, это смешно, но вы похитили не того парня. Наверное, есть другой Максимилен Лоуренс Линкс.
— Вы Макс Линкс из университета Бат, разработчик триффида, — ответил тот.
— Ах, вот оно что! Ваше начальство решило, что триффиды – это биологическое оружие. Ребята, это ошибка! Они названы в честь растения–монстра из НФ–романа Уиндема, но это была шутка. Единственное их сходство с триффидами Уиндема – три корня–опоры. Они не опаснее морковки. Это просто еще одна поли–трансгенная агро–культура.
— Знаете, доктор Линкс, — сказал Уфти, — мы, конечно, не биологи, но и не совсем тупые. Мы пока за вами летели, прочли про триффидов, ага. Растут в соленой воде, как мангр — раз. Со скоростью бамбука – два. И плодоносят по типу бананов – три. Чтоб мне пять жизней паруса не видеть, если это «просто еще одна…» бла–бла–бла. Ну, вы поняли.
— Триффид растет вдвое медленнее, чем бамбук Мадакэ, — уточнил Макс, — всего полтора фута в сутки. И характер развития триффида ближе к быстрорастущему банану, который, собственно, и был взят за основу. Корневая система по структуре, конечно, имеет тот же тип, что у красной ризофоры: классический мангр. Хотя, удерживание воды за счет очень высокой концентрации сахара для мангров не характерно. Вообще, это новый механизм, который ни в ходе естественной эволюции, ни в ходе селекции, у растений, почему–то, не развился. Это и определяет специфику биохимии триффида… Гм, к чему я это говорю?
— Ну, вы, типа, объясняете про триффидов, — ответил Керк (сочтя последний вопрос не риторическим, а содержательным), — пока понятно. Сахарный сироп впитывает водяной пар из воздуха и разбавляется. Здесь, по ходу, тот же фокус, но внутри растения. Ну, как? Cуть я правильно уловил?
— Суть? В общих чертах да, правильно. Но я все равно не понимаю, на кой черт вы меня выкрали… И еще: тут есть сортир? Физиология, знаете ли…
— А то ж, — сказал Нонг, — Видите дверца на корме? Там сортир и душ. Только воды много не лейте, нам еще долго лететь. А если хотите одеться, то на полке слева есть «koala».
— Что–что?
— Типа, комбезы такие. Называются «koala». И тапочки там же.
… Макс ожидал увидеть в зеркале значительно более неопрятное и грязное человеческое существо (с учетом образа жизни, который он вел последнее время), но все оказалось не так страшно. Вид, конечно, нездоровый, кожа синюшная, под глазами черные мешки, и еще клочковатая борода… «Интересно, почему я не очень грязный, и где моя одежда? — подумал он, а потом всплыли кусочки воспоминаний, — да, с меня же содрали одежду и мокнули в залив, прежде чем втащить в самолет. Впрочем, черт с ним». После короткого горячего душа (который можно было принять, скорчившись в маленькой кабинке), Макс решил, что пора все–таки поставить точки над «i» с мотивами этого похищения и, не без труда разобравшись с «липучками» короткого комбинезона, отправился обратно в салон.