— Что я теперь должен делать?
— Думаю, — сказала она, — Вы должны выпить сладкого чая и съесть что–нибудь, иначе вы сейчас свалитесь от нервного перенапряжения. А дальше… Сами–то вы чего хотите?
Штаубе неопределенно передернул плечами.
— Не знаю. Я об этом не думал. Мне надо было вырваться оттуда. У меня, фрау офицер, вся голова была забита только этим. Сейчас я, как спринтер после стометровки.
— Я поняла. Так вы будете питаться?
Он кивнул. Чубби встала, открыла дверь и крикнула в коридор:
— Ребята, кто не занят, притащите чай и бутерброды. Заранее благодарю. По опыту она знала, что в караулке вечно кто–нибудь гоняет чаи. Действительно, из–за стенки кто–то ответил «E–o, captain», а через пару минут возник почти квадратный молодой капрал с котелком чая и пакетом с какими–то смешными треугольными пирожками.
— По ходу, бутербродов нет, кэп. Но пирожки зачетные. А кружки и сахар тут в ящике с табличкой «Top secret» если вы не в курсе.
— Да уж в курсе, — она улыбнулась, — Не первый день в армии.
— Ну, ясно, — сказал капрал, — Что–нибудь еще надо?
— Да, найдите этому парню, где помыться и поспать, и во что переодеться.
— А чего искать, кэп? Есть спецкомната. И комбез есть. Проводить его прямо сейчас?
— Нет, сначала мы попьем чая, перекусим и поболтаем, а уж потом…
— Ага! Если что, кэп, стукните два раза в левую стенку, я за ним зайду.
— Да, капрал. Mauruuru roa.
— Nana. Aita pe–a.
Капрал вышел. Герхард покачал головой и сообщил:
— Вы не представляете, как приятно видеть нормально общающихся людей.
— Вы удивитесь, представляю, — ответила она, — В разных местах приходится бывать. Но это не наша тема. Питайтесь, мистер Штаубе. А я пока выясню некоторые вещи.
…
Под «некоторыми вещами» понимались события последнего часа. Чубби знала, что ряд репортеров гонят информацию о Эйрбасе в прямой эфир, а инженер–инспектор Овидий Кливли, прибывший из ЮАР полчаса назад, наверное уже успел сообщить что–то своему начальству. Это не могло не вызвать реакцию заинтересованных лиц — и действительно, кое–кто отреагировал. Эмир Аккан потребовал выдачи Штаубе в Сарджа, а придворная группировка «Хисбафард» объявила: «пассажиры рейса EQ–134 взяты в заложники до выполнения этого требования». Ндунти, президент Шонаока, в ответ сказал: «Штаубе — герой борьбы народа шонао с агрессивным исламизмом и мы выручим его, сколько бы крови врагов не пришлось пролить ради этой цели». Еврокомиссар по внешним связям выразил желание «прибыть в Мпулу для решения вопроса о Штаубе и заложниках». В ответ, Нгакве, президент Мпулу, распорядился: «расстреливать на месте любого, кто попробует содействовать выдаче Штаубе». На вопрос репортеров, распространяется ли этот приказ на иностранные делегации, Нгакве ответил, что «они будет расстреляны на общих основаниях». Чубби не успела дочитать эту историю, когда раздался звонок ее мобайла. Президент Ндунти, настаивал на «быстрой встрече по очень–очень важному делу». Его личный самолет – легкий «SAAB Safari» — готов был вылететь из Лумбези в Саут–Нгве прямо сейчас. Чубби знала, что Чоро Ндунти – редкая сволочь, но было уже известно, чего он хочет, и INDEMI это устраивало. Кэп Хок ответила «ОК, жду вас», и вновь занялась Штаубе (успевшим за это время поесть и немного прийти в себя)..
— Вернемся к вашей проблеме. Чего бы вы хотели, Герхард?
— Если честно, фрау офицер, то мне хотелось бы побыстрее вернуться к цивилизации.
— Вы имеете в виду, домой во Франкфурт? – уточнила Чубби.
— Нет, ни в коем случае! Меня же выдадут! Я прочел через ваше плечо новости…
— Да, вероятно, вы правы. И куда же вы хотите вернуться?
— Ну… — он замялся, — Скажите, а я могу иммигрировать в Меганезию?
— Разумеется, можете. У нас открытая страна. Но вы должны понимать, на что идете.
— Вы хотите сказать, что меня могут выдать из Меганезии? – испуганно спросил он.
Капитан Хок отрицательно покачала головой.
— Нет. Это исключено. Никаких «выдать» и даже никаких «позволить выкрасть».
— О боже… Я не подумал, что меня могут выкрасть… У Тарика куча денег и…
— … В данном случае, это не вариант, — перебила она, — Выкрасть жителя Меганезии это значит: объявить войну. Так было с эмиратом Эль–Шана. Больше желающих пока нет.
— Уф! Да, я слышал про Эль–Шана… Тогда, фрау офицер, что я должен понимать?
— Вот это, — ответила Чубби и повернула к нему ноутбук с уже выведенной на экран иммиграционной формой, — Я имела в виду, что вам надо будет заполнить эту анкету.
Герхард начал читать и, через минуту, в некотором смятении посмотрел на Чубби.
— Скажите, а как писать про мою работу в Сарджа? Я имею в виду, у меня с эмиром не было контракта. Значит, формально, вроде бы…
— Просто пишите: в такой–то период работал на эмира Аккана, правителя Сарджа.
— А пункт про отношение к религии и религиозным организациям я обязан заполнять? В смысле, мне бы не хотелось акцентировать внимание на том, что я принимал ислам. На самом деле, это было просто требование эмира, я сам в это все не верю.
— Так и пишите, — ответила она.
— Скажите, а у меня из–за этого не будет проблем с полицией? Я имею в виду, полиция в Меганезии, наверное, имеет доступ к этим анкетам.
— К этим данным имеет доступ любой гражданин Меганезии, — уточнила Чубби, — любой полисмен тоже. Я не отрицаю: ваша анкета вызывает подозрения, но вас не схватят на улице только за то, что вы были мусульманином и работали на эмира.
— Любой гражданин… — задумчиво повторил он, — скажите прямо: есть ли у меня шансы устроиться на работу по специальности с такой биографией?
— Скажу прямо: Первое время таких шансов у вас очень мало. Может, года через три. Но на эти три года вы можете сменить род деятельности и заняться чем–нибудь другим.
— Чем, например?
— Ну… — она задумалась, — Чем–нибудь попроще.
— Развозить китайские завтраки? — с грустной иронией предположил Штаубе.
— Не знаю. Пища, визиты к людям домой. Мусульманин вряд ли может получить такую работу. Разве что, вы сможете убедить всех, что вы уже не мусульманин, но как…
— Понятно, — перебил он, — Тогда остается грузчик, землекоп и далее в том же роде?
— Боюсь, что так, — подтвердила Чубби, — Но вы можете заняться собственным бизнесом. Хотя, первое время, ваша биография будет оказывать влияние на клиентуру.
— Первое время это опять года три? – уточнил Герхард и после ее утвердительного кивка продолжил, — значит, с этим ничего нельзя сделать?
— Почему же? Выберите на Каролинах, Кирибати или Маршаллах атолл, от которого до ближайшего большого острова миль 300. Каждый такой атолл – это целый мир из сотни островков–motu. На обитаемых motu живет по 2 — 3 семьи. И никто не будет читать вашу биографию. Приехал человек — хорошо, рабочие руки всегда пригодятся.
— Боже… — тихо сказал он. – Это все равно, что поселиться по ту сторону Стикса.
— Ну, это вопрос вкуса, — заметила Чубби, — Некоторые люди в восторге от такой жизни.
— Но, фрау офицер! Я понимаю, что совершил ошибку. Неужели нельзя ничего сделать? Ведь каждый может ошибиться, правда? Я хотел бы все исправить, вы только скажите, как. Но я не смогу жить 3 года, как Робинзон Крузо… Просто не могу…