Штаубе кивал в камеру и говорил что–то вроде «ну, ясно…» или «спасибо, мне видно». Как выражаются в таких случаях эксперты–политологи: «процесс пошел».
…
=======================================
79. КАМИКАДЗЕ в процессе реинкарнации.
Дата/Время: 22 — 23 сентября 22 года Хартии.
Место: Транс–Экваториальная Африка и Кирибати.
Шонаока, озеро Удеди, лагерь экспедиции.
=======================================
Первое знакомство продолжалось часа три. Еще часа два Штаубе и оба Батчера что–то увлеченно рисовали на ноутбуке, а потом был объявлен перерыв до завтра, и Штаубе, в полной прострации, отправился в президентский лагерь (его ребята уже несколько раз заглядывали, поинтересоваться, как себя чувствует министр, и не слишком ли он много работает – время–то уже к ночи). Рон вызвался организовать чай (якобы, по секретному танзанийскому методу заваривания). Пума занялась подаренной стреляющей игрушкой «Mobitir». Брют распечатала данные рентгено–флюоресцентного анализа, и посмотрела, что получается. По всему выходило, что добывать титановую руду со дна озера Удеди не менее выгодно, чем высокочистый кварц. Впрочем, на таком количестве образцов точно не скажешь. Вот завтра прилетит команда с тяжелой техникой, и можно будет заняться этой темой по–настоящему… Брют сунула листы в папку и невзначай спросила:
— Пума, ты понимаешь, что ты грубо изнасиловала того парня?
— Я изнасиловала? – возмутилась младший инструктор, — Это ты мне говоришь, да?
— Тут другое дело, — пояснила геолог, — Я проводила психологический эксперимент.
— И нарушила VI международную биомедицинскую конвенцию, — вставил Рон.
— Ты–то откуда знаешь про эту конвенцию? – поинтересовалась она.
— Мы про нее учили в сержантской школе, а у меня хорошая память.
— На кой черт, если верховный суд даже запретил за нее агитировать?
— Потому и учили, — пояснил экс–коммандос, — Поиск и задержание агитаторов.
— А… Ну, да. Логично. А что я нарушила?
— Ты оскорбила интимные чувства и причинила неоправданные психические страдания. Дословно по тексту VI конвенции. Оцени, какая память! А по протоколу UN мы сейчас находимся на территории Конго, которое присоединилось к этой конвенции. Прикинь?
— Ого! – игриво воскликнула Брют, — Власти Конго имеют право меня арестовать?
— Пусть они придут и попробуют, — флегматично отозвалась Пума, разбирая механизм ультракомпактного пулеметика, — пуля в лоб и мясо в воду.
— Ты с ума сошла! Нам в этом озере еще неделю работать!
— ОК. Не учла. Оставим на берегу. И еще. Ты, Брют, просто баловалась, а я для дела.
— Ты про что?
— Про Штаубе, конечно.
Брют понимающе–выразительно кивнула головой.
— Ах, про Штаубе. И для какого дела ты запихнула его в групповую семью?
— Ты меня сама просила найти такое объявление. Не зря же я искала.
— В смысле, все, что выловлено, должно быть сожрано, невзирая на вкус?
— Мы друзья и партнеры, да? – уточнила Пума и нарисовала пальцем в воздухе кружочек, перечеркнутый сверху вниз вертикальной линией – знак пиратской клятвы молчания.
— Без сомнений, — подтвердила геолог и нарисовала «небо и море»: прямую линию сверху и волнистую — снизу (думая, как странно обернулась детская игра в пиратов Дрейка).
Тут же, Пума молча что–то нажала на клавиатуре ноутбука и развернула экран к ней. На экране был эскизный чертеж несколько необычной авиетки длиной 4,5 метра с размахом крыльев 5, и H–образным хвостом, похожим на чуть укороченную вторую пару крыльев. Бросались в глаза предельно–простые геометрические формы и то, что крылья сдвинуты вплотную к тупому носу, как бы обрубленного, цилиндрического фюзеляжа. Надпись гласила: «Concept–flyka «Vitiare» designed by «Retiair» fare–fabric. Basic configuration». После базовой конфигурации, были представлены еще несколько эскизов. На одном из них, к обрубленному носу флайки был приделан контейнер обтекаемой формы, метра полтора в длину. Надпись сообщала, что это «reserve fuel tank1000 litres, or cargo–module 1200 kg». В этой конфигурации флайка «Vitiare» гротескно напоминала торпеду.
— Смешная штука, — высказала Брют свое мнение, — Такие широкохвостки называются «тандем», их использовали для шоу по аэробатике в конце того – начале этого века. А резервная бочка горючего, видимо, для дальней перегонки. И сколько это будет стоить?
— Смотря кому, — лаконично ответил Рон.
— Герхард верно сказал, — добавила Пума, — За столько лет все забыли. Не догадаются.
— Я не поняла, в чем прикол, — сердито проворчала Брют.
— Глянь в интернет учебник экоистории для 7–го класса, — посоветовал экс–коммандос.
— Ты что, совсем меня за дуру держишь? – возмутилась она.
— Нет. Там интересные картинки. Посмотри. Честное слово, не пожалеешь.
— ОК. Но если ты меня напарил, я тебе устрою, — сказала она и углубилась в интернет и школьные воспоминания.
Последний класс базовой школы, перед годичным дипломным классом. Первый парень. Подружки гуляли с мальчишками на три–четыре года старше, а она почему–то выбрала одноклассника. Его звали Тараи, и с ним она первый раз make–love. Он с ней — тоже. В пособии «Практическая биология» говорилось, что такой обоюдный дебют не считается оптимальным, но добавлялось, что при внимательном отношении друг к другу, доверии, открытости и взаимном желании… В общем, все получилось хотя и не идеально, но так, что чувство общего удачного эксперимента и нескольких общих маленьких, но важных тайн, более, чем компенсировали кое–какие ляпы… Через какое–то время, они с Тараи разбежались – так происходит почти всегда, это они знали заранее. Но, вопреки общей закономерности, разбежались не совсем. Когда что–то в этой жизни идет не так, Брют садится за штурвал флайки (непременно сама – никаких аэро–шаттлов, никаких авиа–рикш), и летит в Порт–Вила на Вануату, где живет веселый дядька, техник монтажной бригады по имени Тараи. И на пару дней все идет на фиг. А потом, как по волшебству, оказывается, что в жизни ничего страшного не произошло. Так, мелкие неприятности, легкая депрессия, но не переживать же из–за такой ерунды. И она возвращается домой.
Но сейчас вернемся туда, в 7–й класс, к пособию «Экоистория». Краткая хроника фигни, сделанной человеком с тех пор, как он взял в руки камень и треснул им кого–то по башке (как шутил по этому поводу Тараи). Экоистория не интересуется именами правителей и полководцев. Ее предмет – история технологий. Всех, в т.ч и социальных. Если идти от палеолита к постиндастриалу, то начиная с империй Древнего Востока, натыкаешься на все более отвратительные приемы социального регулирования. Сначала они редки, но к средневековью сливаются в одно огромное, непрерывное свинство, которое известно, как расцвет системы всевластия оффи. Агония этой системы, начавшаяся в конце XVIII века, длится до сих пор. Кланы оффи ведут себя, как огромные голодные крысы, загнанные в угол. Даже подыхая с переломанным хребтом и распоротым брюхом, они еще опасны.
Имперская Япония XX века приводилась в пособии, как один из самых ярких примеров того, в чем состоит социальная технология оффи. Можно ли привести людей к такому дегенеративному состоянию, в котором они, массово, добровольно и радостно отдают жизнь за оффи, обосравших им жизнь с самого рождения, опустивших их в физическую и психическую неполноценность, бесправие, нищету, рабство и ежедневный страх за свою жизнь и жизнь своих близких? Оказывается, можно. Феномен камикадзе разбирался в пособии подробно, с примерами и фотографиями. Было там фото мальчишки–пилота рядом с «Ohka», выпускавшейся в конце войны пилотируемой планирующей бомбой, планером для самоубийства во славу оффи. Симпатичный мальчишка улыбался, стоя рядом с орудием собственной смерти, за штурвалом которого ему предстояло пике на американский крейсер. Пике во славу кучки подонков. Это пике и его результат были на следующих фото. Здравый смысл не хотел верить в то, что это — не кадры из какого–то идиотского триллера. Но тот же здравый смысл говорил: эти фото — документальные…