— А как насчет нескольких лет? Шарлотта не вынесет жестокостей и лишений, которые ей придется терпеть в исправительной школе.
— Сегодня вы не смогли добиться ее освобождения, но дело еще далеко не закончено, — напомнил Хейдон. — Если мы не можем позволить себе нанять хорошего адвоката, то постараемся помочь тому, которого предоставит нам суд. Надо тщательно подготовить защиту Шарлотты. Мы докажем суду, что до этого инцидента девочка являла собой образец скромного и законопослушного поведения. Не следует вовлекать в эту историю других детей, но я все же заявлю, что роль Шарлотты в происшедшем была очень мала и что наказание лучше передоверить ее родителям. Общество ничего не выиграет, отправив девочку в тюрьму. Пребывание там не только лишит ее надежды на будущее, но и будет стоить денег государству. Следовательно, самым разумным решением было бы вернуть Шарлотту домой, где ей объяснят ее ошибку и соответственно накажут.
Женевьева смотрела на него сквозь слезы.
— Вы не можете сопровождать меня в суд. Что, если кто-нибудь вас узнает?
— Я пойду на этот риск, — спокойно отозвался Хейдон. — Суд может захотеть выслушать меня в качестве вашего мужа и отчима Шарлотты — пусть даже из нездорового любопытства. Так как меня обвиняли в убийстве, то приговор мой был вынесен куда более внушительным окружным судом, который, насколько я понял, заседает здесь дважды в год. Некоторые члены шерифского суда, конечно, могли присутствовать на процессе, но уверяю вас, что мой облик резко отличался от теперешнего. К тому же я не выступал в свою защиту по настоянию адвоката, который чувствовал, что я скорее восстановлю против себя присяжных, чем вызову их симпатию. Таким образом, нет никакой опасности в том, что люди услышат мои показания.
— Но…
— Все решено, Женевьева, — прервал Хейдон. — Я не могу позволить отправить Шарлотту в тюрьму. Вам нельзя идти в суд одной. Мы отправимся туда вместе и постараемся вернуть Шарлотту домой.
Мерцающие отблески пламени играли на мужественном лице Хейдона. Темные брови были сдвинуты, лоб пересекали глубокие морщины. Сила его чувств удивляла Женевьеву — хотя она понимала, что Хейдон привязался к Шарлотте, но никак не ожидала, что он будет так переживать из-за девочки, которую знает всего неделю.
Глядя на него, Женевьева внезапно поняла, что он думает о чем-то, случившемся задолго до прибытия в Инверэри, и это происшествие нанесло ему глубокую душевную рану. Женевьева почти ничего не знала о прошлом Хейдона, но в этот момент она чувствовала, что понимает его, возможно, даже лучше, чем он сам. Ей захотелось коснуться щеки Хейдона, ощутить тепло его кожи, провести пальцами по короткой темной щетине на подбородке, ловить его дыхание, как она делала в те долгие ночи, когда он принадлежал только ей.
Не сдержавшись, она наклонилась к Хейдону и поцеловала его в губы.
Неудержимое желание охватило Хейдона. Он понимал, что это всего лишь неопытный поцелуй, но не помнил, чтобы его когда-нибудь так возбуждало простое прикосновение женских губ. Конечно, Хейдон не оставался равнодушным в те долгие часы, когда ласковые руки Женевьевы успокаивали боль в каждом дюйме его истерзанного тела. Оно болело и сейчас — не от ран и ушибов, а от жажды новых ласк, но не робких, а страстных. Хейдон с трудом сдерживался, вдыхая свежий аромат волос Женевьевы и чувствуя ее нежные, как перышки, пальцы на своем подбородке. Если бы она сейчас же отстранилась, ему, может быть, удалось бы справиться с собой, как удавалось ранее при каждой встрече с Женевьевой и мыслях о ней. Но она лишь сильнее прижималась губами к его рту, словно стараясь добиться ответа на свой поцелуй и толком не зная, как это сделать.
Со стоном Хейдон прижал к себе девушку, погрузив руку в золотистый шелк ее волос. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не овладеть ею прямо сейчас, на этом диване. Женевьева пробудила в нем долго дремавшее желание, которое он жаждал удовлетворить, покуда не остыло пламя ее страсти.
«Ты не имеешь права на нее!» — напомнил себе Хейдон.
Эта чистая и невинная девушка посвятила свою жизнь спасению одиноких и несчастных детей от окружающего их жестокого и равнодушного мира. Зачем ей черствый эгоист, потративший большую часть жизни на пьянство, игру и разврат? Хейдон беспечно швырял направо и налево отцовские деньги, пока у него не осталось меньше половины того, что он унаследовал. Он вступил в связь с замужней женщиной, и она родила от него дочь, обреченную на одинокую и безрадостную жизнь. В конце концов девочка не смогла больше выносить собственное злосчастное существование. А теперь он скрывается от правосудия, обвиненный в убийстве человека, которого действительно убил, пускай из самозащиты, боясь называться собственным именем и не имея ни пенни на кров и пищу. В такой ситуации не хватало только соблазнить девушку, рисковавшую всем ради того, чтобы помочь ему!
Ненавидя себя, Хейдон оторвался от Женевьевы, встал с дивана и начал поправлять одежду, тупо уставясь на огонь в камине.
Женевьева внезапно ощутила леденящий холод. Покраснев от стыда, она тоже поднялась и разгладила складки на юбке.
— Простите, — с трудом вымолвил Хейдон. — Я не должен был прикасаться к вам.
«Что на это ответить?» — подумала Женевьева. Очевидно, он старается пощадить ее чувства — ведь это она первая поцеловала его. Но ей и в голову не приходило, что простой нежный поцелуй может вызвать такую волну страсти. Ни один поцелуй Чарлза не пробуждал в ней этих бурных и сладостных ощущений…