Хейдона никогда не заботила собственная репутация или святость семейной родословной. Но ему и в голову не приходило, что он влюбится в женщину с моральными устоями Женевьевы Макфейл. Эти устои заключались не в постоянном желании судить весь окружающий мир согласно узким рамкам религии или закона, что с благочестивым удовольствием делали люди вроде жены начальника тюрьмы Томпсона или констебля Драммонда. Женевьева жила по собственным нравственным принципам сострадания и самоотверженности.
Добровольно отказавшись от своего положения в обществе и надежды на легкую жизнь в качестве супруги графа Линтона, Женевьева отдалилась от привилегированного мира, где она росла. И все ради спасения незаконного ребенка горничной, которого любая знатная леди спокойно позволила бы отправить в приют чахнуть и умирать.
Но Женевьева не походила на других женщин ее круга. Ее поведение выглядело странным, с точки зрения отринутого ею общества. В возрасте восемнадцати лет она начала суровую борьбу за существование, потому что в ней нуждался беспомощный младенец. В результате ее оставил жених, от нее отвернулось общество, ранее восторгавшееся ее красотой и очарованием. Она осталась одна — и выстояла.
Общество не могло смириться с тем, что милосердие Женевьевы не ограничивалось тщательно отмеренными актами благотворительности. Вместо того чтобы восхищаться человечностью и решительностью девушки, ее сочли безумной, не понимая, как она могла предпочесть воспитание незаконного ребенка беззаботному существованию супруги графа. Находя искреннюю радость в помощи беспризорным детям, Женевьева спасла еще пятерых. Ею двигало не ханжеское стремление заслужить место в раю. Она помогала другим, потому что в ее груди билось благородное и любящее сердце, не позволяющее ей спокойно проходить мимо чужих страданий — даже страданий осужденного убийцы накануне казни.
Хейдон знал, что недостоин Женевьевы. Что он сделал в этой жизни? Своим легкомыслием и эгоизмом погубил двух человек! Но он полюбил ее так сильно, что с радостью пожертвовал бы всем, лишь бы разделить с ней жизнь и судьбу. Однако при всем желании ему не смыть грязных пятен со своей души. Его постоянно будет терзать память о мучениях невинного ребенка и преданного отца. Как может Женевьева, посвятившая жизнь облегчению чужих страданий, принять такого черствого и эгоистичного субъекта в качестве мужа и отца ее будущих детей?
Женевьева с тревогой наблюдала за Хейдоном, боясь услышать то, что он силился высказать ей. Попав в водоворот событий, поглотивший ее в последние два дня целиком и полностью, она не позволяла себе думать о будущем. Но при виде Хейдона, неподвижно стоявшего у камина с лицом, выражавшим вину и раскаяние, Женевьева поняла, что он собирается ей сообщить.
— Ты уезжаешь, — тихо промолвила она. Хейдон кивнул, не оборачиваясь.
— Завтра утром. Я доставлю гроб Винсента дилижансом в Обан, а оттуда кораблем в Инвернесс. — Он добавил еле слышно: — Хочу проследить, чтобы его похоронили рядом с Эммалайн.
Конечно! Чего она может ожидать теперь, когда его титул восстановлен, а имя очищено? Неужели он женится на женщине, живущей в ветхом, обремененном долгами доме в компании бывших воров разного возраста? Думать так было просто нелепо. Женевьева чувствовала, что внутри у нее что-то сломалось, треснуло, подобно тонкому слою льда под колесами экипажа. Вцепившись в потертый валик дивана, она пыталась сохранить хотя бы подобие достоинства. Золотое кольцо, подаренное Хейдоном в Глазго, поблескивало на ее пальце, насмешливо напоминая об их игре в мужа и жену. Лежа ночами в объятиях Хейдона и чувствуя биение его сердца, Женевьева позволяла себе забыть о том, что это всего лишь спектакль. Они никогда не станут супругами — это простая и беспощадная истина.
Понимая, как тяжело будет Хейдону сопровождать тело Винсента, она нашла в себе силы спокойно заметить:
— Уверена, что Винсент оценил бы твою заботу о нем.
Хейдон горько усмехнулся.
— Сомневаюсь. Винсент презирал меня, имея на это полное право. — Он отвернулся от камина. — Я убил его, Женевьева, также, как если бы сам нажал этот чертов курок.
— Это неправда, и ты не должен так говорить и так думать. — Стремление помочь Хейдону пересилило собственные душевные муки Женевьевы. — Винсент месяцами, если не годами, мучительно желал убить тебя, но не смог этого сделать. Он понял, что ты не чудовище, каким он тебя воображал.
— И вместо этого он убил себя, — жестко закончил Хейдон, — потому что я разрушил его жизнь.
— Ты нанес ему тяжелую рану, зачав ребенка, которого Винсент считал своим, — кивнула Женевьева, — Но ты не заставлял его поступать так, как он поступил. Винсент по своей воле воздвиг стену между собой и Эммалайн. Возможно, тогда он считал, что у него нет иного выбора, но это было не так. Мы не всегда можем управлять событиями, происходящими с нами, но можем по-разному относиться к ним. — Ее голос смягчился. — Винсент тяжело переживал известие, что Эммалайн не его дочь, но никто не вынуждал его отталкивать девочку от себя. Это был его выбор, последствия которого оказались невыносимыми v для Эммалайн, и для самого Винсента.
Хейдон покачал головой.
— Если бы я не произвел ее на свет…
— Если бы ты этого не сделал, Винсент, возможно, никогда не узнал бы той безмерной любви, которую он испытывал к Эммалайн первые пять лет и продолжал испытывать потом, что бы он ни говорил, — прервала его Женевьева. — Кассандра могла бы забеременеть от другого любовника и сказала бы Винсенту, что это его ребенок. Бесполезно размышлять о том, что могло бы произойти, Хейдон. Все делают свой выбор. И сами отвечают за это. Не бери на себя вины Винсента. Когда родился Джейми и его мать умерла, я гневалась на бога за его появление, потому что тоже должна была выбирать — взять на себя ответственность за ребенка или закрыть глаза и отойти прочь.