Питер Абрахамс Чужая вина
Глава 1
Человек, прозванный в тюрьме Пиратом, услышал, как по коридору корпуса идет охранник. Пират отличался прекрасным слухом, ему достаточно было звука шагов по бетонному полу, чтобы понять, кто это. У этого охранника — латиноамериканца с густыми седоватыми усами и темными кругами под глазами — походка была одновременно приглушенной и тяжелой, а еще он порой подволакивал ногу, издавая довольно приятный шаркающий звук.
Шарк-шарк… Шаги затихли.
— Эй ты, — окликнул его охранник.
Пират лежал на нарах лицом к голой стене, которую он со временем сумел даже полюбить. Он повернулся на голос. Усатый охранник-латиноамериканец с усталым взглядом (Пират уже даже не старался запоминать их имена) стоял по ту сторону решетки со связкой ключей в руке.
— Подъем, — объявил он.
Пират и не спал, но решил не перечить. Он просто лежал в удобной позе, повернув голову так, чтобы видеть все происходящее вокруг, и положив одну руку на Библию. В последнее время он редко открывал эту книгу: единственный раздел, который был ему интересен, он выучил наизусть, — но ему нравилось касаться ее, особенно закладки в виде золотистой ленточки.
— Шевелись, — скомандовал охранник. — Живее.
«Шевелись»? Пират не понимал, к чему такая спешка.
Для шамовки было еще слишком рано, к тому же, если он ничего не путал, находились они в изоляторе. Уже дня два или три. За какую провинность, он не помнил, а может, и не знал. Пират не понимал, в чем дело, однако предпочел не вступать в спор. Вместо этого он послушно встал с нар и подошел к решетке. Послышался звон ключей.
Открыв камеру, охранник едва заметно мотнул подбородком. Пират поднял руки и расставил ноги на ширину плеч: обязательный личный досмотр. Охранник издевательски хмыкнул. Пират развернулся, спустил штаны и наклонился для следующей процедуры. Охранник хмыкнул еще раз. Пират выпрямился и застегнул штаны, а охранник снова дернул подбородком — на сей раз куда-то в сторону. Пират вышел из камеры.
Они двинулись по коридору. Охранник держался справа от Пирата. Плохая сторона: Пират ничего не видел, ему от этого становилось не по себе, но что поделаешь.
— К тебе пришли, — сказал охранник.
К нему пришли? Пирата никто не проведывал уже много лет.
Когда они проходили мимо камер, Пират своим единственным глазом отмечал знакомые лица, в каждом из которых имелся какой-либо дефект. За углом — снова камеры, четырехъярусные койки, без конца и края. Все это, стоило лишь на миг задуматься, напоминало ему эксперимент, который он видел однажды в кино. Эксперимент над крысами. Разница заключалась в том, что крыс было жалко. Здесь же Пират не жалел никого, включая самого себя. И эта способность быть безжалостным к себе являлась его величайшим достижением. Он спокойно переносил течение времени. Золотая закладка в Библии преподнесла ему этот урок.
— Кто? — спросил Пират.
— Что значит «кто»? — рявкнул охранник.
— Кто ко мне пришел?
— Может, твой адвокат.
Адвоката у Пирата не было. Когда-то был — мистер Роллинз, но уже несколько лет от него не поступало никаких известий.
Они приблизились к воротам. Охранник Пирата протянул клочок бумаги, другой охранник отпер им. Короткий крытый переход, еще одна дверь, на этот раз без замка, — и оба оказались в комнате для свиданий.
Других заключенных там не было. Охранник уселся в конце комнаты и уткнулся в газету, подобранную с пола. За стеклянной перегородкой, у телефонов, сидела молодая женщина, которую Пират никогда прежде не встречал. Она улыбнулась — улыбнулась ему, Пирату. Сомнений не оставалось. Да и не было там больше никого, кому могла быть адресована ее улыбка. Разве что охраннику, но тот читал и не обращал на женщину ни малейшего внимания. На первой полосе газеты какой-то мужчина торжествующе вздымал руки к небу. Пират не знал, кто это.
— Десять минут, — напомнил охранник.
Пират подошел к стене из толстого небьющегося стекла и уселся на средний из трех стальных стульев, привинченных к полу, прямо напротив женщины. Кожа ее лица заворожила Пирата. Никто из здешних обитателей, будь то узники или стража, не мог похвастать такой мягкой, блестящей, пышущей здоровьем кожей. А глаза! Такие чистые белки, словно алебастр… Последнее слово он где-то недавно вычитал, но значение понял только сейчас.
Женщина подняла руку — маленькую изящную ручку с безупречным маникюром и золотым обручальным кольцом на пальце. Пират проводил этот жест взглядом преданного пса. В детстве у него был очень смышленый пес по кличке Снэппи, который умел выполнять даже беззвучные команды. Прошло некоторое время, прежде чем Пират, все еще погруженный в воспоминания о Снэппи, понял, чего от него хотят: чтобы он взял трубку.