Лестницу устилал закапанный краской брезент. Пират дошел до первого пролета. Дверь во вторую квартиру была закрыта, первая же была нараспашку, и он смог увидеть внутри стремянки, провода на полу и козлы для пилки древесины. Он прошел дальше. На второй лестничной клетке обе двери оказались закрыты. Пират постучал в дверь с номером четыре.
Никто не откликнулся.
— Ли Энн? Ты дома?
Тишина. Он снова постучал, еще сильнее. Может, ее все-таки нет дома. А может, она избегает его! Такая вероятность ужасно его рассердила. Пират решил постучать в последний раз, постучать изо всех сил. Ли Энн! Он прислушался, надеясь услышать хоть какой-то звук изнутри: скрип двери, шаги украдкой, — но нет, гробовая тишина. Видать, действительно нет дома. Пират, нарочито громко топая, отошел в сторону лестницы и вернулся на цыпочках. Приложил ухо к двери. Прошло несколько секунд. И тут — о да, нечеловеческий слух! — он различил очень тихий, очень слабый стон.
Плохие новости. Ли Энн все-таки дома, но избегает встречи с ним. И она там не одна. Привела какого-то любовничка. Она, конечно, не из красавиц, с Норой никакого сравнения, у той ведь такая мягкая, мягкая кожа… Но они же партнеры, черт побери. Они подписали договор. Ему это все начинало надоедать. С кем она имеет дело, а? Он серьезный мужчина, помыкать им не выйдет. Пират чуть отклонился назад, опустил плечи и всей массой навалился на дверь. Новехонькая, искусной работы дверка треснула от первого же удара, а на третьем уже впустила его — сильного, разъяренного мужчину — в квартиру Ли Энн. Или кондоминиум, или хрен его знает.
Пират огляделся по сторонам. Интерьер был, что называется, открытых конструкций: высокий потолок, стены наполовину из дерева, наполовину из цемента, дубовый паркет, темные каменные поверхности. Не сделав ни шагу, Пират увидел помещение целиком: кухню, кабинет, гостиную. И нигде ни души. Он прошелся по небольшому коридору, мимо стиральной и сушильной машин, в пустую ванную. В спальню, должно быть, вела закрытая дверь слева.
Пират приложил ухо к этой двери, но теперь оттуда не доносилось ни звука. Дернул за ручку — та поддалась, но, прежде чем войти, он постучал. Воспитание как-никак.
Спальня Ли Энн оказалась большой комнатой с картинами на стенах, мягким ковриком и кроватью невероятных размеров. Кровать была не застелена, и никто на ней не лежал. Из спальни был выход во вторую ванную. Пират заглянул внутрь: очень много лампочек, гигантская ванна, душевая кабинка. В кабинке он увидел широчайший выбор шампуней и мыла, но не увидел Ли Энн. Вернувшись в спальню, Пират опустился на колени и заглянул под кровать, однако и там не нашел ничего, даже комков пыли. Ее нет дома.
И что из этого следует? А то, что не было никаких стонов, никакого любовника и никаких попыток избежать встречи с ним. Он очернил ее, подвергнул сомнению их партнерство безо всяких на то причин. Пирату стало неприятно. Ли Энн просто хотела поведать миру его историю. Она всегда говорила с ним начистоту. И за это он был перед ней в долгу, хотя сам не знал, как возвращать этот долг.
Пират сел за кухонный стол. На столе обнаружилась миска с аппетитными персиками, недопитая кружка кофе и блокнот с золотым тиснением «Техасский университет» на обложке. Интересно, а его имя там записано? Пират пролистал блокнот, проверил каждую страницу — от ежедневника в начале до имен и адресов в конце. Множество имен, но его имени нет. Отложив блокнот, он попробовал пальцем кофе. Кофе оказался холодный, но Пирата мучила жажда, и он выпил все до капли.
Вернувшись за письменный стол, Пират нашел листок бумаги и написал записку: «Привет. Пренес диктафон. Цифровой. Послушай интирвью с ночальником! Прасти за дверь. Ошибся. Деньги верну. Э. Дюпри». Он достал диктофон из кармана и положил на записку. Затем отсчитал триста двадцать долларов из пачки денег, которую с недавних пор везде носил с собой, и положил там же, возле диктофона (цифра взялась ниоткуда, просто придумалась). Он обвел кружком слова «деньги верну» и нарисовал стрелочку, указывающую на купюры.
А что теперь? Можно пропустить рюмочку «Калуа». У Ли Энн найдется или нет? Пират открыл бар: две бутылки белого вина и бутылка водки. И то и другое — бухло, тут двух мнений быть не может. А правду люди говорят, что у водки нет запаха? Сам он вспомнить не мог. Он открутил пробку — исключительно ради запаха, не пить же ее! — поднес горлышко к носу, пытливо, как полагается ученому, принюхался — и тут услышал стон.