— Пусть кушает то, что организм требует, — оправдала она чрезмерное обжорство бойфренда.
— Да пусть… — примирительно согласился Лавр и, покончив с рисовой кашей, взял в руки чашку чая. Слегка отодвинулся от стола. — Ладно. Смех смехом, а как нам с делом Хомута быть? — переключился он на насущные проблемы. — За ним ведь крови — цистерны. Состав целый. И из-за такого на карачки становиться?
Лавриков лукавил даже перед самим собой. Дело было не в самом Хомуте, а в том, что ему, Лавру, придется на поклон к Кекшиеву идти. Хоть и были они сейчас с последним, можно сказать, на равных, но, как ни крути, в прошлом один из них был вором в законе, а другой горбатился в прокуратуре. То есть люди не просто из двух разных миров, а, можно сказать, враждующих кланов. Почище, чем Монтекки с Капулетти. Вот это и угнетало Федора Павловича больше всего.
— Общество поручило. — Санчо успешно прожевал-таки первый бутерброд и на второй уже набросился не столь стремительно. Откусывал меньшими порциями и запивал при этом чаем. — Тут уж…
— С какой стати? — прервал его словоизлияния Лавр. — Противно! Я перед обществом долгов не имею. Хоть бы его, Хомута, действительно пришибли в предвариловке. А то — становись на карачки!.. Перед кем? Ради кого?!
Лавриков так разволновался, что не заметил, как из растревоженной его нервными движениями чашки несколько капель чая упали на пол. К счастью, не обратила на это внимания и Клавдия. Федор Павлович искренне негодовал.
— Давай я попробую, — неожиданно предложил Александр. — Я — помощник, мне не западло. Завалюсь к прокурорскому, смету попрошу составить, ты утвердишь, оплатишь, я бабки отдам. — Он на время отложил бутерброд в сторону и шумно отхлебнул из чашки. — Ну и всех дел…
— Хорошо, если бы так… — выказал сомнения Лавр, не удовлетворившись столь простым и гениальным планом Мошкина.
— А чего тут хоровод разводить? — не унимался тот. — Так или иначе — все в определенную сумму упрется. Так было, есть и будет. С нее и начнем. Без парламентских зигзагов ваших и ля-ля…
Тема их разговора, связанного с личностью какого-то там Хомута и взятками бывшим сотрудникам прокуратуры, мало беспокоила Клавдию. У нее имелись более важные проблемы, решить которые следовало сию секунду. Подсев к столу, за которым завтракали мужчины, она бесцеремонно вырвала чашку из рук Александра и сделала приличный глоток.
— Мальчонку в больницу кому везти? — спросила она при этом, переводя взгляд с Санчо на Лаврикова и обратно. — Мне?
— У тебя ж магазин, Клава, — ответил Санчо.
— Потому и спрашиваю. У меня магазин, у вас — Дума. Что тут важней?
— Конечно магазин, — без тени сомнения заявил Мошкин.
Попробуй ей скажи, что торговля менее ценна, нежели политика. Огреет тряпкой по спине, и никакая депутатская неприкосновенность не поможет. Осознал это и Лавриков, а потому даже язвить на эту тему не стал.
— Мы сами отвезем этого юного джентльмена, — согласился он. — По пути. Заодно въеду, что там за ситуация…
— Тебе сто раз объясняли…
Ну что за женщина! Не к одному, так к другому придерется. Федор Павлович мысленно посочувствовал своему соратнику, но вслух по этому поводу ничего не сказал.
— Не надо мне объяснений, — терпеливо произнес он. — Я щупать привык. Кончики пальцев еще чуткие, все улавливают. — Он сделал еще несколько торопливых глотков чая и посмотрел на свои наручные часы. — Машина пришла?
Клавдия вновь покинула их общество, выяснив все интересующие ее аспекты дела, и возвратилась к плите. По ходу движения она выглянула в раскрытое окно и мазнула взглядом по подъездной дорожке.
— За воротами Коля, — сказала она, отвечая на последний повисший на некоторое время в воздухе вопрос Лаврикова. — Моет.
— Почему к столу не зовете?
Федор Павлович уже поднялся из-за стола и направился к выходу, но слова Розгиной заставили его задержаться. Он остановился по центру комнаты, замерев, как статуя командора.
— А то ты его не знаешь… — живо откликнулась женщина. — Свой термос, свой бутербродик в коробочке. Щепетильный сверх всякой меры.
Лавр воспринял ее слова с явной иронией.
— А прибавки вчера попросил твой щепетильный, — поддел он Розгину.
— Ну и прибавь парню, — подключился к диалогу Санчо. — У него зубы все неправильно растут. — Для убедительности он даже попытался продемонстрировать на своих собственных зубах, что такое неправильный рост, раздвигая их пальцами, но те не поддались на провокацию. — А починку зубов никакие прибавки не перекроют.