― Мандрагоры.
― Не важно, поторопись, голова ужасно болит.
Услышав последнее, Миюми окинула меня серьёзным взглядом, словно врач пациента, который нагло игнорирует лекарства, но продолжает жаловаться на болезнь, и быстро ушла.
― А вот после лунного камня полегчало бы сразу, — тихо заметила она с осуждением на лице.
Аристократы, потеряв возможность заваливать кого-то едой, вполне ожидаемо переключились на разговоры. Разговаривать, разумеется, решили со мной.
― Командующий Рор, так как, думаете, выступит ваша армия в этом сезоне? — поинтересовался помидоролицый, демонстрируя наигранную заинтересованность.
Формулировка вопроса была странная донельзя, но похоже никого за столом за исключением меня не смутила. Записав её себе в память в качестве ещё одной части мозаики, я залпом прикончил бокал с чем-то красным, что развязало мне язык. Пожалуй, даже слишком:
― Изи вин!
Аристократ, задавший вопрос, моргнул несколько раз, похоже, не понимая ответ, а затем, усмехнувшись, поднял бокал.
― Ох уж этот ваш армейский сленг, командующий!
Засмеялись все, даже я ― выбора то не было. Правда, по лицу Леона было видно, что вот он-то понял, что это никакой не сленг, а просто какая-то странная отсебятина.
― Слышал, «лунные» в этом сезоне так в себе уверены, что уже открыли «победные» бочки с вином, — заметил аристократ, напоминавший палку, бросая в мою сторону многозначительные взгляды.
За столом сразу повисло напряжение — от меня ждали ответа. Словно я должен был быть в курсе кто и где открывает бочки. Тоже мне нашли сомелье-экстрасенса!
― Если они тратят время на это, а не на подготовку ― им же хуже!
— А на что вы тратите время? — как бы невзначай бросил камень в мой огород Леон, ковыряясь в своей полупустой тарелке. — Ваша речь, м-м-м, вряд ли вызовет восторг у короля.
Я мысленно заклеймил графа провокатором, потому что так ему и надо.
— Главное, что она вызвала восторг у армии. Для короля у меня другие тексты.
— Да? Это какие же?
Я хотел было придумать что-то нейтральное, но недавно выпитый алкоголь на пустой желудок уже сделали своё коварное дело — теперь мой язык значительно опережал мысли.
— Возвышенные, благородные, полные сложных деепричастных оборотов и с множеством аллюзий на солнце!
Леон вопросительно вскинул бровь, явно не поняв последнее.
― Королям всегда нравится, когда их сравнивают с гигантским шаром плазмы.
За столом снова раздался смех, но на этот раз куда более напряжённый. Такие смешки из разряда: «Вы, конечно, шутите, командующий, но мы всё запишем и настучим, когда придёт время».
— Вы ведёте очень смелые речи, Рор, — с упрёком заметил Леон. — Не там, где это надо.
Похоже, бедолага просто хотел меня предупредить, да только куда там! Остолопа, в смысле меня, несло на крыльях лёгкого опьянения всё дальше и дальше.
— Смелый человек должен быть смел во всём! Думаю, королю больше нравится, когда за столом про него шутят, но думают хорошее, чем хвалят, но мысленно, э-э-э, оскорбляют. Короче, говорить правду ― лучше, чем врать!
Речь из-за алкоголя вышла так себе, но большинству собравшихся явно понравилась. Или, что куда вероятнее, они сделали вид, что им понравилось, а сами уже вспоминают наиболее быстрый способ доставить королю донос.
Граф тоже усмехнулся уголками губ, делая вид, что фраза ему по вкусу. Хотя в его глазах читалось совсем немножко противоположное. Он явно что-то задумал, и мне это не нравилось.
Когда против тебя что-то там думают ― это уже нехорошо. А уж в моём положении!
«Нужно было его как-то упредить и срочно!»
— Что думает король? — поинтересовался я у графа, коварно рассчитывая вывести того на неосторожный ответ.
Увы, мимо. Аристократы-то растерялись, оно и понятно: великих мыслителей среди них не наблюдалось, а вот Леон ответил практически сразу:
— Его величество ожидает от вас благоразумия.
— От меня?! — принял удивлённый донельзя вид я.
— Конечно. А чего ещё он должен ожидать?
Не сразу, но мне удалось понять, что за этим скрывалось банальное требование делать что говорят и не выступать.
— Впрочем, вы, наверное, правы.
— Как вы думаете, господа, кому достанется победа? — вмешался в разговор один из аристократов.
— Конечно же сильнейшим, достойнейшим и лучшим. Нам, ха! — самоуверенно, будто это ему предстояло воевать, ответил помидоролицый.
Остальные, ну кроме меня и Леона, рассмеялись в унисон. Шутка мне не понравилась. Она как бы кричала: «Ничего не делай — всё случится само собой». Когда я последний раз так подходил к делу, то растолстел и долго ходил в спортзал.