Самым важным являлось ни в коем случае не терять строя. Идти приходилось плотно сбитой колонной. Разделяться в условиях, когда враги находились буквально повсюду, а видимость составляла от силы пару метров, идеей было смертельно опасной. Чем-то это напоминало очень брутальную версию игры «змейка». Любое промедление, остановка или разрыв строя грозили обернуться внеплановым концом игры.
По мере продвижения вглубь лагеря, усиливалось и сопротивление, особенно там, куда ещё не добрался огонь, впрочем, ничего даже отдалённо похожего на хитроумную ловушку не было: «лунные» действовали хаотично, кто во что горазд. Без единого командования, даже без единого плана. Ясно с первого взгляда, что для них пожар являлся большей неожиданностью, чем для нас.
Часть «лунных» пыталась спешно возводить из чего попало под руку баррикады на нашем пути. Как по мне, абсолютно бессмысленное занятие. Лагерь, даже такой крупный и долговременный как этот, всё равно не город. Здесь нет каменных зданий, которые не так просто разрушить, нет чётко очерченных улиц и естественных преград. Как только на пути появлялось препятствие, мне просто нужно было немного скорректировать вектор движения, снести ряд палаток и обойти её.
Другие пробовали жалить нашу колонну с флангов и тыла. Это, может быть, и сработало бы, действуй они хоть немного сообща. В эти моменты особенно остро чувствовалось, что у «лунных» банально нет лидера, который бы заставил эту орду действовать слаженно. Не знаю, где находился в этот момент Кейл Ресс, но я точно знал, где его точно не было — во главе своей армии.
Я же, напротив, носился по всей нашей колонне как ужаленный, пытаясь одновременно проконтролировать всё. Именно действия противников помогли мне понять, что если мы не будем действовать слаженно, решительно и быстро, то битву, несмотря на фактор внезапности, нам не выиграть.
В эти минуты весь мой мир составляли четыре предельно простых мысли. Если колонну остановят — нам конец. Если колонну разорвут — нам конец. Если колонна разделится — нам конец. Если мы не дойдём до крепости — нам конец.
Стоило мне задуматься и отвлечься на что-то стороннее, как сразу начались проблемы. Огонь подточил основание какой-то деревянной вышки, и та рухнула поперёк колонны, придавив собой с десяток человек и разделив нас на две части.
Видя, что солдаты замешкались и не знают что делать, я изобразил на лице самую зверскую рожу из возможных и проорал:
— Вперёд! Это всего лишь огонь! Поверьте, мой гнев гораздо страшнее!
Убедившись, что страх передо мной оказался сильнее и подкопченная колонна с рёвом кинулась сквозь пламя, я отправился следом.
С другой стороны нас уже поджидали «лунные», которые, пользуясь возникшей заминкой, решились на очередную атаку. В этот раз у них даже вполне могло получиться. Вокруг грохотали взрывы, свистели пули, звенела сталь, орали как бешеные люди, однако, когда из огня появился я, всё замолкло.
«Лунные» замерли, словно увидели самого сатану, а затем, не взирая на крики командиров, численное превосходство и то, что им, наконец, удалось разделить колонну, побросав оружие, разбежались. Увы, падали и мои солдаты — многие от усталости или надышавшись дымом. Таких приходилось оставлять — все прекрасно понимали, что никакой возможности нести «раненых» не было и в помине, у нас имелся только один путь — вперёд.
Не прошло и минуты, а я, ревя во всю глотку, уже возглавлял атаку на очередную баррикаду, обходить которую пришлось бы слишком долго. Ни шквал пуль, ни залпы картечью практически в упор — ничего не могло остановить или даже замедлить нашего продвижения.
Когда всё стихло, я разглядывал захваченные позиции, и мне на глаза попалось знакомое лицо. Он лежал на баррикаде, сраженный залпом картечи. Молодой капитан, с которым мы повстречались совсем недавно, но который уже за такой срок успел мне запомниться, в отличие от многих своих коллег.
В пылу боя я и не заметил, что штурмовал вражеские укрепления не с кем-нибудь, а плечом к плечу с капитаном Каем. Будь его бригада чуть менее истрёпана предшествующими боями, кто знает, может, он и остался бы с нами. В любом случае, прошлого не изменить.
«Вот она, цена моих ошибок. Результат неверных решений, принятых ранее. Но был ли у меня тогда выход? Вряд ли…»
Что-то, наверное, интуиция мне подсказывала, что всё произошедшее результат не одной ошибки, а целой их череды. Но где я оступился, где свернул не туда? Думать над этим времени не было — впереди раздались крики, в иное время вызвавшие бы у меня усмешку: