Стараясь не то что молчать, но и не дышать, мы с Ноа залегли под ёлками. Дождавшись, когда шум в небе стихнет, я аккуратно покинул укрытие. Вроде всё было тихо — ни следа гигантской птицы — но тем не менее огонь мы разжигать не рискнули. Кейтлетт, порывшись в сумках, достала оттуда пару сухарей, молча сунув мне один.
Вкус ещё был куда ни шло, но по твёрдости он был прочнее моих зубов, а без тёплой воды размочить его не представлялось возможности. Немного помучавшись с ним, я сообразил, в чём проблема:
— Ты дала мне камень.
Кейтлетт, сомневаясь, фыркнула, отобрала у меня «еду» и стукнула ею о ближайший булыжник. Звук был и вправду как от столкновения двух камней. Хмыкнув, она выбросила сухарь и вручила мне другой.
Этот оказался ещё хуже.
— Не, давай обратно, тот хотя бы был вкусным.
— Тебе не угодишь… — ехидно заметила Ноа.
— Ой, кто бы говорил!
Я ожидал, что сейчас снова начнётся, но, что удивительно, скандала не последовало. То ли Кейтлетт была так занята своим ужином, то ли сказывалась дневная гонка. Она нарушила тишину лишь минут десять спустя и совсем по другому поводу.
— А как бы ты хотел закончить карьеру?
— Что, прости? — удивился этому вопросу я.
— Пару дней назад ты услышал мой вариант выхода в отставку, а как это представляешь себе ты, Рейланд?
— Даже не знаю…
Вопрос на самом деле был сложным. Хотя бы потому, что я до сих пор наивно представлял себе, что смогу вернуться домой на Землю, подальше от всего этого вот.
Чего хотел настоящий Рейланд Рор при этом? Мне по его воспоминаниям было сложно судить. Он так далеко никогда не заглядывал, предпочитая жить тем, что есть у него здесь и сейчас.
Мне кажется, командующий солнечных вообще не мыслил себя вне Игр. Настолько, что даже будучи в его теле со всеми воспоминаниями, я не мог понять, что же он делал вне войны. Судя по всему выходило, что тренировался, учился, тренировался, готовил снаряжение, тренировался, изучал местность и, конечно же, не забывал о главном — о тренировках.
Как собрать из этого внятный ответ я не знал. Сил же думать над этим тоже не было. Может, поэтому, а может, некоторое эмоциональное одиночество, которое я испытывал из-за необходимости постоянно притворяться не тем, кто есть на самом деле, но мне захотелось ответить правдиво.
— Вернусь домой.
— И всё?
Конечно же, для Ноа Кейтлетт это ровным счётом ничего не значило. Её легко можно было понять: это как если бы кто-то, будучи полностью здоровым, называл мечтой всей своей жизни сходить в магазин.
— Ну, а что ещё нужно? — неуверенно спросил я.
— Тебе? Самому большому нахалу в Риверкроссе? Даже не знаю! — похоже, она и вправду над этим особо никогда не думала, тем не менее своя версия у Ноа имелась. — Мне всегда казалось, что ты отправишься путешествовать. Куда-нибудь на запад, за Полуночные горы — в Кремию или Вольные города.
Мне почему-то показалось, что это мечты совсем не Рейланда. Просто кое-кто проецировал себя.
— Сначала домой, а там посмотрим, — неуверенно заявил я.
— Может, это и здорово, иметь дом, в который хочешь вернуться, — заметила Ноа.
А вот это уже показалось странным мне:
— Ты же вроде во дворце живёшь, разве нет?
— Да. Мой отец — королевский писарь. Только вот… — Ноа сделала небольшую паузу, — в казарме у меня свободы больше, чем там.
Вдруг, определённо кого-то высмеивая, она выдала целую тираду, наполненную желчью, старой злостью и пренебрежением сразу:
— Эта вилка для курицы, эта для рыбы, эта для мяса, нет, Ноа, курица — не мясо! С ним можно разговаривать, а с тем только если он заговорит первым, а этому нужно перед тем, как обратится, делать реверанс. По пятницам у нас свободное платье, по субботам нужно надевать корсет, прибудут кавалеры, воскресенье — шитьё… Разве это жизнь?
— Если там так плохо, то почему ты не уедешь? — спросил я, пытаясь отыскать корень проблемы, а не только сарказм.
На ответ Ноа потребовалось куда больше времени, чем следовало.
— Если бы могла — уехала. Куда угодно, хоть за Полуночные горы.
— Почему ты боишься поменять в своей жизни хоть что-то?
С моей стороны, со стороны человека, который в своей жизни держался за паскудную работёнку только потому, что там не требовалось много делать, это звучало предельно лицемерно, и я это знал. А моя собеседница — нет.
И вновь Ноа для ответа потребовалось некоторое время. Мне даже показалось, что его и вовсе не будет.
— Потому что всё идёт… — тихо сказала она.
— В смысле? — не понял я.