Берроу кивнул.
— Использование хлорофилла для хунати может быть секретом вековой давности. Я верю, что некоторые лесные племена его давно уже знают.
Он грустно посмотрел мимо американца.
— Поклонение дереву — такая же древняя религия, как и само человечество. Священное Дерево шумеров, поляны Додоны, дубы друидов, ясень Игдрассил в Норвегии и даже наша новогодняя елка — все это исходит из примитивных верований в другую, чужую жизнь, которая существует рядом с нами на Земле.
Я думаю, что несколько тайных адептов всегда знали, как приготовить подобный наркотик, который позволял им вступать в контакт с этой другой жизнью, переходя на ее уровень и замедленный темп.
Фаррис удивленно уставился на него.
— Но как вам удалось приобщиться к этому таинству? Ведь без сомнения это «святая святых», тайна для непосвященных!
Берроу пожал плечами.
— Местные жители благодарны мне за то, что я спасаю джунгли от возможной смерти.
Он прошел через комнату и, подойдя к углу, который был переоборудован под химическую лабораторию, взял пробирку. Она оказалась наполнена грязными маленькими спорами серо-зеленого цвета.
— Это Бирманская гниль. Она охватила все леса к югу от Меконга. И она смертельна для тропических деревьев. Листья растений опадают и увядают без гниения, хотя и называется эта болезнь — гниль. Я показал племенам, как остановить ее. В награду они приобщили меня к секте хунати, то есть сделали посвященным.
— Но я все равно не понимаю, почему такой образованный человек, как вы, решил влезть во всю эту тумбу-мумбу, — спросил Фаррис.
— Боже, да я и пытаюсь объяснить вам. Мое профессиональное любопытство заставило меня присоединиться к обряду и принять наркотик. — Берроу продолжал: — Но вы, как и Лиз, не хотите меня понять. Вы не можете принять чудо и странности и… красоты этой другой жизни.
Что-то в глазах Берроу, в его лице заставило Фарриса похолодеть. Его слова будто опустили вуаль на старое и знакомое, сделав его странным и пугающим.
— Берроу, послушайте. Вы должны немедленно покончить с хунати и покинуть это место.
Француз загадочно улыбнулся.
— Я знаю. Я уже говорил себе это много раз. Но я не уйду. Как я могу покинуть то, что является раем для ботаника.
В комнату вошла Лиз. Она грустно посмотрела на брата и произнесла:
— Андре, брось все это и давай поедем домой.
— Или вы настолько поглощены этим обрядом, что вам наплевать на разбитое сердце сестры? — добавил Фаррис.
Берроу вспыхнул:
— Спелись! Вы обращаетесь со мной, как с наркоманом, даже не зная, к какому чуду я прикоснулся. Я попал в другой мир на Чужую Землю, которая постоянно находится вокруг нас и которой мы не видим. И я буду возвращаться туда снова и снова.
— Ну что же, тогда используйте свой наркотик и снова станьте хунати, — грубо произнес Фаррис.
Берроу отрицательно покачал головой.
— Нет?! — удивленно переспросил Фаррис. — Хотя да! Я понимаю. Вы не сделаете этого, потому что если сделаете, мы опять приведем вас обратно. Когда вы хунати, вы не в состоянии сопротивляться нам.
Француз пришел в ярость.
— Я могу остановить вас! Вы мешаете мне!
— Не можете, — лукаво произнес Фаррис. — Когда вы находитесь в ступоре, вы бессильны против нормальных людей. А я пытаюсь спасти ваш рассудок.
Берроу выбежал из комнаты без ответа. Лиз посмотрела на американца. По ее лицу текли слезы.
— Не волнуйтесь, — постарался он успокоить ее. — Со временем он преодолеет это.
— Я не боюсь, — прошептала девушка. — Но «чужая жизнь» стала для него навязчивой идеей.
Фаррис согласился. Каков бы ни был соблазн этого другого мира, он захватил в свои сети Берроу.
Холод прошел по коже Фарриса, когда он представил себе человека в этом чужом, неведомом мире, живущем жизнью в сотни раз медленнее нормальной.
В тот день бунгало было необычно тихим, Берроу заперся в своей лаборатории, а Лиз ходила по дому с печальными глазами.
Но Берроу не пытался убежать, хотя Фаррис предполагал стычку. К вечеру, казалось, он пришел в себя и даже помог приготовить ужин.
За ужином он вел себя необычно весело. Но его шутки не понравились Фаррису. Никто из них не говорил на ту тему, которой были заняты все их мысли.
Берроу ушел, и Фаррис сказал Лиз:
— Идите спать. Вы провели столько бессонных ночей, что засыпаете прямо на ходу. Я покараулю.
Дойдя до своей комнаты, Фаррис почувствовал, что его тоже охватывает сонливость. Он опустился в кресло, борясь с тяжестью, давившей на его веки.
Затем внезапно он понял.
— Это снотворное, — крикнул он. Но его голос прозвучал не громче шепота. — В еде что-то было.
— Да, — услышал он отдаленный голос. — Да, Фаррис.
Вошел Берроу. Он вырос как скала перед затуманенными глазами Фарриса. Берроу подошел ближе, и Фаррис увидел в его руке шприц с зеленой жидкостью.
— Простите, Фаррис, — сказал он, закатывая рукав американца.
Фаррис не мог сопротивляться.
— Мне очень жаль, что приходится это делать с вами и Лиз. Но вы вмешались. И это единственная возможность заставить вас не пытаться вернуть меня назад.
Фаррис почувствовал укол. И все. Он больше ничего не осознавал. Наркотический транс охватил его.
ГЛАВА 4. НЕВЕРОЯТНЫЙ МИР
Фаррис проснулся. Сначала он не мог понять, что же с ним произошло, но вскоре память подсказала, и он до мельчайших подробностей вспомнил вечер, ужин и Берроу со шприцем в руке.
В момент, когда Фаррис пришел в себя, был день. Он наступал и проходил каждые несколько минут. В комнате то зависала тьма ночи, то внезапно рождались лучи рассвета, то наступал полдень, то снова ночь.