Его так промариновали минут двадцать, потом дверь открылась и в комнату вошла решительного вида дамочка в военной форме и с погонами майора — то есть старше его по званию. На ее шевроне был изображен красный бык — эмблема тридцать четвертой группы военной полиции. Вопреки общепринятому мнению, группы военной полиции в Ираке не только занимались поддержанием чистоты рядов американских военнослужащих, но и воевали, причем в городских условиях воевали очень неплохо. Но эта… судя по всему занималась тут кое-чем другим… рожа как будто лимон съела. Самое скверное — что капитан не чувствовал за собой никакой вины и не мог понять — о чем его будут спрашивать.
Дамочка — расположилась на стуле напротив, расклада блокнот, положила рядом автоматический карандаш. Ни стандартного бланка протокола допроса, ни магнитофона для аудиофиксации допроса — у нее с собой не было.
— Давайте, проясним все с самого начала, капитан — неприятным, чуть гнусавым голосом начала она — прежде всего, меня зовут Тамара Кинерли, я служу в тридцать четвертой группе военной полиции. Я могу сообщить вам, что командование сухопутных войск США, равно как и командование специальных операций, к которому вы сейчас относитесь — не имеет к вам никаких дисциплинарных или уголовных претензий относительно вашей службы или поведения во внеслужебное время. Это просто беседа, она не будет ни записываться, ни фиксироваться, за исключением интересующих меня моментов — для дальнейшей работы, не более. Однако я, как старший по званию офицер, приказываю говорить вам правду в соответствии с разделом…
— Ваши документы, мэм — перебил ее капитан.
— Что? — сбилась с мысли дамочка.
— Ваши документы. Я не знаю, кто вы и не обязан вообще разговаривать с вами.
— На мне форма майора армии США, не забывайтесь, капитан!
— Сказать вам, сколько она стоит в магазине?
Дамочка, окинув его недобрым взглядом, достала пластиковую карточку пропуска с фотографией, бросила на стол.
— Можете убедиться.
Ее голосом можно было резать хлеб.
Капитан Моррелл внимательно изучил пропуск, бросил его на стол.
— Убедились?
— Убедился. Что вы действительно та, за кого себя выдаете. Но на этом — все.
— Что?!
— Что слышали, госпожа майор, мэм. Я прохожу службу в специальном подразделении и дал подписку о неразглашении. Я не собираюсь обсуждать с вами, чтобы то ни было, что относится к моей службе. Извините, мэм.
— Неплохо держится… — полковник Карл Спраат кивнул на монитор, установленный в одной из комнаты бывшей штаб-квартиры партии БААС.
— Он отличный парень, сэр — подтвердил майор де Витт, сто чуть дальше от экрана — спокойный, выдержанный, без лишней жестокости, умеет ждать. Ладит с людьми и умеет их организовать. Я намереваюсь представить его к досрочному званию, и полагаю, сэр, когда закончится срок моей командировки…
— До этого еще надо дожить! — раздраженно сказал Спраат, выключил монитор — теперь вот что. Опиши-ка мне тех засранцев, которых ты встретил в минусе[8].
Майор де Витт начал обстоятельно описывать тех пятерых, которые были на совещании, когда он дошел до умника — полковник перебил.
— Постой-ка. Лет за тридцать, у него очки в золотой оправе и он ведет себя так, как будто ему только вручили медаль Конгресса?
— Ну, примерно так, сэр…
— Вот ублюдок… Твою мать, я не думал что он сунется сюда сам.
— Что-то не так, сэр?
Полковник Спраат внимательно посмотрел на подчиненного, с которым он был знаком еще с тех времен, когда он был лейтенантом. Это по его настоянию и рекомендации де Витт остался в армии, закончил офицерские курсы, вместе с ним перешел в войска специального назначения. Де Витт, потомок голландцев, жестких и упорных людей никогда его не подводил и умел держать язык за зубами. И промолчать сейчас — значило поставить под сомнение их дружбу — тем более что из де Витта, как и из этого капитана — лишнее слово клещами не вытащишь.
— Этот молодой хлыщ — тот еще типок, со связями. Его папаша — Дик Соколовский, слышал когда-нибудь это имя?
— Не припоминаю, сэр.