– А еще самолюбие и завышенное самомнение, – Вике так и хотелось его уколоть, но этот чертов манипулятор не поддавался. – А еще, огромное раздутое эго.
– Я покажу тебе ночью свое огромное эго, будешь стонать и просит еще.
– Ты невыносим.
– За это и любят.
– Может, уже хватит, – Руслан вмешался в их перепалку.
– Тихо, белка, Гладиатор настраивается.
– Ой, Фирс, правда, мы все устали от твоей болтовни, – Руслан взял ладонь девушки, сжав ее пальцами. Альтер с Гансом посмотрели на это, потом друг на друга. Ганс вопросительно, а мужчина пожал плечами.
– Все чудесатее и чудесатее.
Руслан тогда нежно перебирал ее пальцы, настроя на бой не было никакого, их сближение с Викой сейчас было важнее. Он менялся рядом с этой девушкой, становился другим, выбирался из своей глубокой волчьей норы, где он столько лет был зверьком, как его и прозвали в интернате.
Три последних года пребывания там дались сложнее всего, Альберт ушел, а ему пришлось показать всем, насколько он неуправляемый и дикий, с одной лишь целью – дать понять, что лезть к нему опасно.
– Все будет хорошо, – снова сжал пальцы девушки, посмотрев на нее. Волосы распущены, в глазах тревога, такая нежная. Простит ли она когда-нибудь его? – Ты такая красивая, а когда улыбаешься на щеках ямочки, но улыбаешься ты редко. Хотел отдать потом, увидел это в городе, еще две неделе назад.
– Что?
– Надень потом, если захочешь.
Руслан достает из кармана небольшую коробочку обтянутую черным бархатом. Вика смотрит на нее, хочет открыть, но Руслан накрывает ее своей ладонью.
– Не сейчас, потом. Хорошо?
Вика хотела что-то ответить, но Ганс гавкнул, привлекая к себе внимания, положив голову ей на колени.
– Ой, все. Тимур, останови, я выйду, – Фирс закатил глаза. – Меня сейчас стошнит от розовых соплей.
– Фирс клоун, не обращай на него внимания. Шутки правда уже не смешные.
Они тогда все дружно засмеялись, но на душе все равно было неспокойно, в воздухе летало напряжение, даже шутками его невозможно было скрыть. В коридоре клуба, куда они приехали, столкнулись с Мироновыми, Антон стоял за старшими братом, смотрел исподлобья так мерзко, оценивая ее с ног до головы.
– Если ты, сука, скажешь хоть слово, я вырву тебе язык.
Это все, что сказал Руслан, глядя ему в глаза, а у Вики за спиной словно выросли крылья. Он вырвет, она верила. А Антон будет молчать, потому что тоже верит. Она смотрела на своего мужа и не верила тому, что могла быть с ним, что любила, выносила все его прихоти, это словно была не она, словно та жизнь была не ее, а чья-то чужая.
И вот сейчас, стоя у самого ринга, Вика дергала Алберта, чувствуя на себе взгляд Антона, но было сейчас совсем не до него. Она никогда раньше такого не видела, ни по телевизору, ни, тем более, так близко, всего в паре метров.
Два высоких, мощных, молодых мужчины наносили удары, делали захваты, душили друг друга, повалив на пол ринга. Они были чем-то схожи, темноволосые, в глазах огонь и ярость, но Игнат, средний сын того самого Миронова и брат ее мужа, старше и опытней. Последние пятнадцать лет жил и тренировался в Америке, титулованный боец. В сравнении с Ястребовым, который, бросил большой спорт, не пошел дальше, не бился за титулы и регалия, Миронов был звездой.
– Альберт, ты слышишь! Он сейчас забьет его до смерти! Останови все это!
Но Фирсов, плотно сжав челюсть, смотрел на ринг, удерживая рвущегося с поводка Ганса. Еще одна машина смерти готова была растерзать и разорвать всех вокруг.
– Давай, братишка, давай, ты сможешь, уделай его, – шептал одними губами. – А потом мы рванем на острова, белку возьмем, зацелуем до обморока, давай, Рус, держись.
Бросил взгляд в сторону, старший из братьев Мироновых, Юрий, с какой-то шлюхой кричали вместе с толпой, разжигая бойцов. А рядом Антон, позорной крысой с загипсованной рукой не сводил глаз с Виктории. Твари конченые, как и их папашка, который, странно, что не пришел.
Еще за месяц до боя и после подписания всех официальных бумаг, Фирсов знал, что бой предстоит непростой. Понятное дело, что Игнат впрягается за отца и братьев, потому что это его семья, гнилая, но семья. Игнат хороший боец, профессионал, ему важен сам бой, сам процесс. Он ловит кайф от этого и стоит до последнего. Если Руслан выживал махая кулаками, бой стал частью его жизни, то Игнат, живет им.
– Альберт!
– Виктория! Мать твою, замолчи! Он видит твою боль и истерику! Он все чувствует! – хватает Вику за плечи, разворачивает, громко говоря прямо в лицо, ведет головой в сторону ринга, где Руслан не успевает закрыться, получает сильный удар по ребрам, сгибается, отходит на шаг, но трясет головой, тут же выпрямляясь. – Если не хочешь, чтоб он сдох там, будь сильной сама. Покажи, что ты веришь в него!