Они довольно смешно выглядели со стороны. Альфи пытался идти с важным видом, но переваливался со стороны в сторону как утка. Молли неуклюже семенила на шпильках, дети шли гуськом с опущенными головами. Дора надела ярко-желтое платье с широкой юбкой и матросским воротничком с красной отделкой. «Интересно, где она раздобыла этот ужасный наряд», — подумала Фифи. Она с сочувствием смотрела на Майка, который пытался держаться от Доры подальше, так как она все время старалась взять его под руку.
Когда они скрылись за углом, Фифи вспомнила детский плач, который слышала утром, и подумала об Анжеле. Неужели они в наказание оставили ее дома, а сами отправились на пикник?
Завтракая, Фифи продолжала наблюдать за домом Маклов. Обычно Анжела проводила много времени возле окна спальни на третьем этаже, но сейчас ее там не было. Окно было занавешено одеялом, и из дома не доносилось ни звука. Возможно, конечно, что девочку ненадолго отправили к родственникам или знакомым, но Фифи не могла представить, чтобы Альфи и Молли оказались такими предусмотрительными.
В саду у Фрэнка было очень здорово. Это был маленький оазис красоты и спокойствия. Хотя до слуха Фифи и доносился отдаленный шум транспорта и крики играющих на улице детей, здесь можно было забыть о том, что ты находишься в большом городе.
Откинувшись на спинку удобного кресла, Фифи вспомнила, что точно так же проводила время и раньше в Бристоле, и тут же подумала о родителях. Ее мать написала очень холодное напыщенное письмо через несколько дней после того, как Фифи выписали из больницы. Из письма следовало, что в сердце Клары не произошло никаких изменений. Хотя она и соглашалась, что выкидыш был «очень огорчительным событием», но утверждала, что все это «к лучшему». По ее мнению, Фифи поступила очень некрасиво, отказавшись от приглашения пожить у них, пока не поправится. Клара писала, что она не знает, чем еще она может помочь своей старшей дочери.
Письмо пришло в самое неподходящее время. Фифи и так постоянно плакала и чувствовала себя несчастной, а письмо только подтолкнуло ее к еще большему унынию и отчаянию. Были и другие, доброжелательные, полные сочувствия письма: одно от Патти, по одному письму от ее братьев и очень теплое послание от отца. Но мать свела на нет все их усилия.
По просьбе Фифи Дэн написал ответ, объяснив, что она сейчас не может писать и что они решили остаться в Лондоне вовсе не для того, чтобы насолить Кларе, а по практическим соображениям. Он подчеркнул, что ни он, ни Фифи не готовы сейчас совершать длительные путешествия поездом и жить под одной крышей с другими людьми. Он заметил, что ни один из них не думает, что утрата ребенка «к лучшему», и что они были огорчены, узнав, что кто-то может так считать.
Как только Фифи освоилась и научилась писать левой рукой, она отправила родителям короткое письмо, сообщая, что ее рабочее место осталось за ней и что Дэн снова приступает к работе. Но ответа от Клары не последовало. Теперь Фифи понимала, что ее мать никогда не изменит своего мнения и поэтому следует оставить всякие надежды на примирение.
В два часа дня стало слишком жарко. Фифи заперла кухонную дверь и пошла к себе наверх, собираясь сходить в магазин и купить что-нибудь к ужину. Переодевшись, она снова подумала об Анжеле.
Той по-прежнему не было у окна, и Фифи начала беспокоиться, думая о том, что маленькая девочка сидит в доме одна, расстроенная из-за того, что ее не взяли с собой, и, возможно, голодная. Фифи решила зайти к Иветте и спросить, не видела ли та Анжелу.
Фифи позвонила в дверь Иветты, затем постучала в окно, но ответа не последовало. Она подумала, что портниха, должно быть, ушла на примерку к кому-нибудь из клиентов. Пару дней назад Иветта говорила, что заканчивает наряд для матери невесты.
Пока Фифи покупала свиные отбивные, овощи и разные мелочи, прошло около часа. Прежде чем отнести покупки домой, она снова позвонила в дверь к Иветте, но той все еще не было дома. Возле ворот угольного двора четверо мальчишек, каждому из которых было около девяти или десяти лет, лениво играли в футбол. Узнав среди них Мэтью, сына рыжеволосой женщины из дома номер восемь, Фифи подошла поближе.
— Мэтью, ты сегодня не видел Анжелу? — спросила она мальчика.
— Нет, она поехала в Саус-Энд вместе с остальными, — ответил он.
— Когда они уходили сегодня утром, Анжелы с ними не было, — сказала Фифи. — Наверное, они оставили ее дома.
— Вчера Анжела говорила, что едет вместе со всеми, — пожал плечами Мэтью. — Она так радовалась. Но сегодня она не выходила из дому, по крайней мере, с тех пор как мы вернулись из парка. Если ее мама приказала ей сидеть дома, Анжела не осмелится ослушаться.
Фифи поблагодарила Мэтью и дала ему шестипенсовик, чтобы он купил себе и друзьям леденцов на палочке. Но по дороге домой Фифи посмотрела на дом Маклов. Все окна были закрыты и занавешены. Радио не играло. И очень странно было то, что Анжела не смотрела в окно на игры других детей, как обычно.
Фифи внесла покупки в дом, положила отбивные в холодильник и снова посмотрела в окно, надеясь, что Анжела наконец выглянет и тогда она сможет убедиться, что с девочкой все в порядке. Но той по-прежнему не было видно. Одеяло на окне выглядело так, словно к нему целый день не прикасались. Повинуясь внезапному порыву, Фифи спустилась по лестнице, подошла к дому напротив и постучала в дверь. Ответа не последовало, и Фифи заглянула в отверстие для писем. В доме воняло, но она ничего не смогла разглядеть, так как с обратной стороны на двери что-то висело.
— Анжела! — закричала Фифи. — Ты меня слышишь? Это миссис Рейнолдс из дома напротив.
Не последовало никакого ответа и даже топота бегущих ног.
Теперь Фифи начала по-настоящему беспокоиться. От тревожных предположений «а что, если?» у нее засосало под ложечкой. Она была почти уверена в том, что произошло что-то скверное. Фифи стояла перед дверью, всматриваясь в окна дома, и из головы у нее не выходили слова Альфи, услышанные сегодня утром: «Ей это пойдет на пользу». Может, он избил дочь и запер ее в спальне?
— Что-то случилось, миссис Рейнолдс?
Вопрос маленького Мэтью испугал Фифи, так как она не слышала, как он подошел.
Фифи улыбнулась мальчику. Он был симпатичным, с россыпью веснушек на носу и с васильковыми глазами. Мэтью облизывал леденец, купленный на деньги, которые она ему дала, и его губы окрасились в зеленый цвет.
— Я немного беспокоюсь за Анжелу. Может, она заболела? — ответила Фифи. — Если бы мисс Дюпре была дома, я бы перелезла через ее забор на задний двор и заглянула в дом, но она куда-то вышла.
— Вы можете пройти по стене сзади нашего дома, — предложил Мэтью.
Фифи улыбнулась. Она знала, что Альфи частенько пользовался этой стеной, когда подглядывал за соседями или когда ему нужно было улизнуть.
— Не думаю, что смогу забраться на нее с поломанной рукой, — сказала она.
— Я вас проведу, — предложил Мэтью. — Я там часто бывал вместе с Аланом. Это ужасно просто, если забираться с нашего двора.
Фифи колебалась. Если бы ей удалось попасть к Маклам во двор, она бы только открыла заднюю дверь, проверила, все ли в порядке с девочкой, принесла ей чего-нибудь поесть и наконец перестала волноваться. Но она подозревала, что матери мальчика эта идея не понравится. Фифи придется либо идти туда одной, либо ждать возвращения Дэна.
— Нет, твоя мама этого не одобрит, — неохотно сказала Фифи. — Я пойду сама. Ты мне покажешь этот ужасно простой путь?
Ей даже не пришлось заходить в квартиру Прайсов. Рядом с угольным двором в стене была калитка, которая вела на задний двор. Там не было ни деревьев, ни цветов, просто чисто выметенная площадка с натянутой бельевой веревкой, огороженная сзади кирпичной стеной.
— Можете залезть на кладовку с углем, — предложил Мэтью. Он поспешно притащил деревянный ящик из-под пива и поставил его возле кладовки.
Фифи легко вскарабкалась на стену. Оказавшись наверху, она поняла, почему Альфи так вольготно там разгуливал. Стена была по меньшей мере сантиметров сорок в ширину, и хотя по бокам ее росли деревья и кусты, проход по ней от одного конца улицы до другого был свободен.