— Дорогая, кто я? — задал снова вопрос манаукец.
Я же понимала, что предать себя не могла.
— Я Кэйт. Я Кэйт! Я не Берта, и вы мне не муж. И если вы… ай!
Хлёсткий удар по ягодицам был не столько болезненный, сколько обидным.
— Неверный ответ. Кто я, дорогая моя жёнушка? — вкрадчиво спрашивал Алиас.
— Садист! — выкрикнула.
— Да, садист, — согласился он со мной, проводя рукой по спине. — Но кто я для тебя.
— Мучитель! Я на вас в суд подам за избиение и изнасилование! — пообещала ему.
— Даже так, — чуть насмешливо. — А всё же, я твой муж?
— Нет! — замотала головой и вскрикнула от очередного шлепка.
— Неправильный ответ, — отозвался манаукец.
Его пальцы пробрались под резинку трусиков и стали медленно стягивать их вниз. Мучительно медленно.
— Не надо, прошу, — чуть всхлипнула.
— Кто я? Дорогая. Кто?
— Гад ты! — выкрикнула я. — Садист! Друг друга с сестрой стоите. Можете веселиться и дальше, только без меня! Перестань! — взвизгнула.
Он потянул резинку трусиков вверх. Я с облегчением вздохнула, и трусики опять полезли вниз.
— Хватит! — потребовала. Но услышала уже набивший оскомину вопрос:
— Кто я, дорогая?
Я закусила губу. Подняв голову, посмотрела на картину, которая висела над креслом. На ней было изображено бушующее море, наполненное грозовой синевой. Такое же море, только ледяное, было внутри меня. Он же отстанет, если я скажу то, что он хочет услышать? Он хочет, чтобы я была послушной.
— Вы понимаете, если сейчас изнасилуете меня, я вас убью? Один раз я это пережила. Я не прощу вас, особенно после того, как вы узнали, что я жертва насилия.
Горячие ладони легли на мои лопатки и медленно стали двигаться вниз. Я выгнулась от неожиданной ласки.
— Дорогая, я не насилую тебя. Это супружеский долг. Я, как муж, должен удовлетворить все твои потребности, даже интимные, — в голосе ни грамма насмешки, зато столько волнительной страсти.
Он резко сдёрнул трусики вниз, а я поднялась на локтях, оглядываясь, но не смогла увидеть своего насильника.
— Да пошёл ты со своим супружеским долгом! Не сумел взять пьяной, решил сейчас отыграться?
Манаукец опустился на колени. Руками смял ягодицы. А затем я задохнулась от неожиданности, когда горячий язык ласково прошёлся между складок, пробираясь к клитору.
— Не надо, прошу, — взмолилась я, сжимая колени. Но защититься от манаукца не могла. Его пальцы проникли в лоно. Я задрожала, внутренне сжимаясь. Вот оно! Сейчас начнётся. Сейчас боль разорвёт тело. Я ждала, затаив дыхание, боясь и всхлипывая. Но боли не было. Я звала её, но она не приходила. От чуткого языка я вздрагивала от необычного наслаждения. Мужские пальцы погружались всё глубже, внизу живота разгоралось томление. Язык возвращался, когда пальцы оставляли лоно. Я часто задышала, закусив губу.
— Прошу… — взмолилась. Стоять становилось невозможно. Слабость охватила тело.
— Что просишь? — уточнил Тамино.
Он встал, склоняясь надо мной.
— Не надо. Что вы делаете? — тихо шепнула.
— Наказываю, — невозмутимый ответ и хлопок, но уже не по ягодицам, а по промежности. Я вскрикнула от пронзительного удовольствия. Ладонь не убрал, а массирующими движениями погладил возбуждённый бугорок клитора.
— Кто я, дорогая?
— Я не хочу быть Бертой, — горько ответила. — Я Кэйт. Я не хочу быть ею.
— Я твой муж, — словно не слушая меня, шепнул манаукец, и его пальцы погрузились в жаркую расщелину.
Я выгнулась, всхлипывая. Это было так ласково и не больно. Совершенно.
— Так кто я? — мучил меня манаукец.
— Муж… — выдохнула я.
— Правильно, твой муж.
Пальцы забились внутри меня, а я выгнулась, закрыв глаза. Тамино схватил меня за волосы, заглядывая в лицо. Горячие поцелуи покрывали плечи, спину, а пальцы всё двигались. Я потерялась в своих ощущениях. Губы и язык спустились к пояснице, ладони легли на ягодицы. Сжали, чуть раздвигая.
— Ты моя сладкая, — шепнул Тамино. — Я так рад, что ты сдалась.
Языком ласково прошёлся между ягодиц, проник в лоно. Я предала себя. Я готова была простить ему это странное наказание. Это было сладко. Это было волнительно. Это было слишком пошло. Слишком откровенно.
— Кто я, дорогая?
— Муж, — выдохнула, и мой мир взорвался под пальцами Тамино. Он неистово и умело возбуждал горошинку клитора, спрятавшую в складках. Он терзал её под мои стоны. Поцелуи покрывали бёдра. Ноги меня не держали, я вспотела от этой извращённой пытки.
— Чей муж? — не унимался манаукец, снова целуя бёдра, заставляя трепетать.