— Я люблю детей. Я просто работал, — неожиданно для меня стал оправдываться Алиас.
— Конечно, деньги важнее детей. Они же подрастут, надо же будет чем-то от них откупаться! — заново завелась я. — Кроме денег ничего не видим? Не видим, что мать — монстр, а дети её боятся? Год прошёл. Год! — трясла я кулаком перед Алиасом. — Год! А они всё помнят! И ты хочешь им маму мной заменить? Да пошёл ты знаешь куда! Это дети! Я не позволю пудрить им мозги. Я, как родная тётка, не дам этому произойти. Если бы могла, вообще бы родительских прав вас лишила. И тебя, бизнесмена, у которого кроме кредитов в голове ничего нет, и сестру-извращенку.
— Дорогая, — тихо произнёс Алиас, вставая из-за стола.
— Ненавижу таких самоуверенных типов как ты! — указывала на него пальцем, не собирая молчать. — Дети — самое ценное, что есть в жизни. Вы отвратительные родители, только о себе и думаете. А семейные ценности побоку.
— Дорогая, — ещё тише произнёс Алиас.
Он стал приближаться, а я схватила кувшин с водой со стола и вооружилась им.
— Не смей мне угрожать! — предупредила его.
— Любовь моя, ты очень жестока. Понимаю, что за год ты многое пережила, да ещё и с головой непорядок, — ещё шаг, и мы стоим лицом к лицу, прожигая друг друга взглядом, тяжело дыша, готовые наговорить гадости. Я уже знала, что он не ударит. Если бы хотел, давно бы поставил на место именно этим способом. Но манаукец — извращенец, и руки прикладывал не туда, куда обычные мужчины. Вспомнив наказание, опять покраснела. — Ты стала другой. Может, это наш шанс начать всё заново? Я знаю, что мало уделял внимания детям и тебе, но с этого дня я работаю дома. Я готов меняться, чтобы ты была счастлива, — он протянул руку и осторожно провёл по моей щеке. Я чуть не дёрнулась, но смело выдержала его взгляд.
— Я Кэйт. Я не стану вам заменять Берту. Ищите её дальше, — чуть ли не приказала ему.
— Перестань, — а вот манаукец мне приказал и сжал в объятиях. — Перестань злиться. Я слишком поздно понял, что тебе не хватает моего внимания. Из-за этого семейная жизнь дала трещину.
Я попыталась оттолкнуть его от себя. Возмущённо шипела, с негодовании глядя на Алиаса. Графин он с ловкостью фокусника отобрал и поставил на стол.
— Я очень виноват перед вами. Я исправлюсь, — шептал он, целовал и шептал. — Любовь моя нежная. Как же тяжело было без тебя.
Я наступила ему на ногу, но он этого даже не заметил, как и моего сопротивления. Манаукец соблазнял меня. Я оказалась на столе и испугалась, что он опять меня будет наказывать. Но Алиас, зарываясь рукой в мои волосы, целовал и целовал. Я долго не могла расслабиться, всё ждала, когда меня опять закинут на стол. Это пугало, и… Я ждала этого. Воспоминания вводили в краску, и я не хотела признаваться даже себе, что мне понравилось. Правда долго размышлять я не смогла — не до этого стало. Под ласковым натиском Алиаса я поплыла, сама обнимая его за плечи. Играла языком, вспоминала все свои навыки и обучалась новым. Даже попробовала прикусить губу, когда отрезвела от мысли, что этот гад просто пытается запудрить мне мозги. Укусила больно, зато целовать меня перестали. Тяжело дыша, мы долго смотрели друг на друга.
Ну почему он так сказочно целуется, что я забываю обо всём?
— Дорогая…
— Заткнись, — обиженно шепнула. — Я не Берта.
Собственно, чего он ждал? Да, он приятный в общении, обходительный, богатый, но я не побираюсь!
Сидеть на столе и грубить — плохая идея, но это я поняла слишком поздно. Манаукец обхватил ладонью мой подбородок и шепнул:
— Следи за языком. Я твой муж. Могу наказать и по-другому.
— Ты мне не муж.
— Напомнить, как ты кричала, что я твой муж? Прямо здесь могу устроить, — бросил вызов альбинос.
— Дети нас услышат, — возразила ему.
— Они с няней, она их не пустит, так что я смогу насладиться наказанием до самого конца. Понимаешь? Мы дойдем до логического завершения.
— Извращенец, — прошипела в ответ, держась за руку Алиаса. — Я в суд подам.
— За что?
— За насилие, — припечатала.
Закон за это карает любого. Раса тут ни при чём.
— О, а я запишу на видео твоё наказание и покажу его судье, — чуть ухмыляясь, пообещал Тамино. — Он посмотрит и решит, что ты не права. Так, как ты стонала, стонут от страсти, а не от боли.
— А я буду кричать от боли! — возмутилась в ответ, победно улыбаясь.
— Поверь не от боли, а от неудовлетворённости, — пообещал манаукец.
Рот открыла ответить, но заметила коварную улыбку Тамино и прикусила язык. Я же чуть не повелась и сама не предложила проверить! Гад! Ну какой же он извращённый, хитрый гад!