– Нет, – честно сказал он.
– Советую сходить. А в каком она?
– Не знаю.
– Если узнаете, позвоните мне, – сказала старшая и повесила трубку.
… С таким настроением Андрей в этот вечер и вернулся домой. Настроение было странное. С одной стороны, далась же ему эта медсестра! Она была не из его жизни, не из его семьи и вообще, не из близких к его его жизни.
– Ну и все, на этом заканчивай, – посоветовала Валентина.
– Да теперь перед старшей медсестрой не удобно, вроде я ей должен. Да и маме, что я скажу?
–Андрюш, ты опять?! Нашел маму?
Андрей все же не любил незаконченных дел. – Ладно, решил он, найду, увижу – жива мол, здорова, и на этом все!
Город был немаленький и по запросу компьютер выдал в городе четыре дома инвалидов. Все они были далеко за городом.
Называясь то дальним родственником, то школьным другом, он объезжал каждый из них.
– Есть такая, – ответили в одном из них, а что вы хотели?
– Видите ли, меня просила медсестра, передать ей небольшую посылку.
… Дом инвалидов находился на краю заброшенного парка в рабочей окраине города. Территория была загорожена, и войти на нее можно было только по разрешению заведующей.
Охранник провел Андрея к одноэтажному со следами былой штукатурки зданию и передал дежурной – то ли медсестре, то ли нянечке.
Был, видимо, обеденный час и все население этого богоугодного заведения собралось в небольшом углублении коридора, называемом, по-видимому, столовой.
Особых инвалидов Андрей как-то не заметил. Были несколько человек на колясках, а все остальные в основном, очень пожилые мужчины и женщины, выглядели вполне здоровыми людьми.
– Они инвалиды, – пояснила провожатая, – у всех серьезная группа. Но берем только тех, у кого по жизни нет возможности себя обслуживать. Нет у них никого! – добавила она. И тихо шепнула – зэки, например, отсидят по десять – пятнадцать лет и всю жизнь по тюрьмам, а как состарятся да кучу болезней заработают – кто за ними ухаживать будет?!
Публика стучала ложками по дну алюминиевых мисок, гоготала, шмакала щербатыми ртами, и только кучка женщин за дальним столом, вела себя тихо, и не принимала участие в общем веселье.
Нет, на санаторий это не походило!
– Дина Николаевна! – позвала провожатая, и от стола старушек поднялась молодая еще, лет сорока женщина в довольно приличной одежде, в отличие от большинства, и осторожно направилась на голос. Ни по глазам, ни по каким-то внешним признакам нельзя было угадать, что она слепая и только очень осторожный шаг и нерешительные движения выдавали в ней незрячую.
И сидевшая за столом публика повернулась в ее сторону, весело давая команду:
– Прямо, прямо! Налево, нет направо!
– А ну молчать! – крикнула повар, а то второго не дам!
Когда Дина приблизилась, Андрей быстро, чтобы сопровождающая не обнаружила, что они незнакомы, догадался взять Дину Николаевну под руку.
– А я вас сразу узнал, Андрей я, друг вашего двоюродного брата, он вам посылку прислал -там у меня в машине…
– Можете пройти на территорию – разрешила женщина, но за ограду ни на шаг! Да вас охрана и не выпустит. Там в беседочке поговорите, Дина Николаевна знает!
Ничего не понимающая Дина, взяв Андрея за руку, вывела по узкому коридору на улицу.
– Кто вы? – наконец спросила она.
– Пожалуйста, тише, сейчас все расскажу. Где беседка?
– Да вы ее, наверное, сами видите.
Андрей увидел. Беседка стояла у забора под огромной липой.
Деревянный пол ее был заполнен окурками, пробками от пивных бутылок, какими-то бумагами.
Но пришлось сесть.
В двух словах Андрей рассказал свою историю.
– Что вы от меня хотите? – спросила Дина.
– Хочу узнать, чем помочь, мама просила!
– У вас была прекрасная мама. Мне очень жаль – грустно сказала Дина. – Не знаю, будет ли вам интересно меня слушать?
– Ослепла я внезапно и сразу. Это была редкая иммунная болезнь, которая в принципе не лечится. И протекает рывками, то затихает от приема изрядных доз гормональных таблеток, то опять взрывается.
Поэтому работать я уже не могла – при обострениях меня ломало два -три месяца. Потом столько же отходила. И вот готовлю как-то обед, и вдруг, чувствую, что свет погас и наступила черная темнота! Я, было, подумала, что-то из кастрюли брызнуло и в глаза попало! Короче – скорая, офтальмолог, и приговор по-русски – инсульт глазного сосуда!
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Три недели лежала в больнице. Что-то пытались со мной делать. И выписали. А как теперь жить – не представляла. Со мной в палате лежала женщина, намного меня старше, очень старая. Ей делали уже шестую операцию, и ничего не выходило. Постоянно приходил муж, сидел с ней, книжки читал. Я ей прямо завидовала. – Муж, это ее глаза и все на свете. Она и сама говорила – он и в магазин ходит, и готовит, и убирает, и ее моет!