– Черт! Неужели? Нет, не может быть…
Нет! Это глупо! Глупо! Это был его величество случай, вероятность которого настолько близка к нулю, что и невычислима… Шон не мог не понимать, что повторить его попросту нереально. Но ведь начал? Начал… и похоже на цену ему было плевать…
Она подняла голову, нервно сжала правую руку в кулак, потом несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Разум отказывался верить в наконец сложившуюся из разрозненных фактов картинку, поскольку это означало, что Шон не только постоянно ей врал и играл за спиной, но еще и начал жестокий эксперимент без всякой надежды на успех. Эксперимент, который клялся никогда не пытаться повторить.
Перед глазами поплыла картинка того злополучного дня, когда они с Шоном впервые решили использовать установку СКД на полную мощность, но очень кратковременными импульсными разрядами, и запрограммировав её таким образом, она вошла в камеру, чтобы отрегулировать датчики. А в это время у Шона из рук вырвалась подопытная обезьянка и, вскочив на пульт управления, пробежалась по его клавиатуре, в результате чего она попала под жесткий поток импульсного разно-спектрального излучения, потеряла сознание, и у неё остановилось сердце. Только с помощью дефибриллятора, которым по счастью была оснащена лаборатория, Шону удалось быстро её реанимировать. Она несколько месяцев проболела, затем еще полгода её мучили дикие головные боли, а потом у неё вдруг начали проявляться неординарные способности, которых не наблюдалось ранее.
Шон тут же захотел воспроизвести эксперимент, но во-первых, воссоздать то первоначальное нажатие кнопок лапами обезьянки не представлялось возможным, а во-вторых эффект проявился далеко не сразу, и нельзя было исключать вероятности, что это в какой-то мере было обусловлено воздействием сильных болеутоляющих препаратов, которые она принимала, чтобы иметь возможность хотя бы несколько часов в день работать.
Поэтому Мила взяла с него обещание даже не пытаться это сделать, поскольку риск для подопытных был смертельным. Более трех воздействий одновременно не выносило ни одно подопытное животное. Шон клятвенно обещал ей это, а сейчас, видимо, решил все же нарушить клятву.
От навалившегося чувства омерзения Миле захотелось немедленно пойти к Шону, устроить скандал и уйти из института. Пусть делает что хочет, хоть всех животных разом угробит, идиот амбициозный. Ей явно с ним не по пути.
Она решительно встала и направилась в приемную.
Узнав у Ника, что директор на месте, резко приказала: «К нам никого не пускать» и распахнула дверь его кабинета.
– О, дорогая! – Шон тут же с улыбкой поднялся из-за стола. – Как я рад, что ты зашла. Может, сходим поедим? Я что-то уже проголодался.
Мила плотно закрыла за собой дверь и, шагнув к столу, с нескрываемой злобой выдохнула:
– Шон, я многое могу понять и простить, но я ненавижу, когда играют за моей спиной, считая меня слепой идиоткой! Ясно тебе?
– О чем это ты? – лицо Шона напряглось, и он медленно опустился обратно в кресло.
– А то ты не знаешь… Или ты скрываешь от меня так много, что не можешь понять, что именно я выяснила из твоих махинаций у меня за спиной?
– Мила, ну давай без огульных обвинений, пожалуйста. Я знаю твое умение из единичного факта выстраивать целую теорию, но поверь мне, твои обобщения и домыслы сильно преувеличены. Я не играю у тебя за спиной и если где-то был не до конца откровенен с тобой, то лишь из-за желания лишний раз не волновать тебя по пустякам и не стоящим твоего внимания мелочам с которыми я в состоянии разобраться самостоятельно.
– Начать абсолютно провальный эксперимент у меня за спиной, угробив всех подопытных это по-твоему мелочь, не стоящая моего внимания?!
– Тихо, тихо, дорогая, – глубоко вздохнув, Шон с явным облегчением примирительно вытянул вперед руки, на губах его появилась извиняющаяся улыбка. – Я признаю, что поступил глупо и опрометчиво. Виноват. Виноват очень сильно. Но пойми меня, во мне тоже есть дух экспериментатора. Ты исчезла, мне надо было как-то отвлечься, и мелькнула шальная мысль: а не попробовать ли? Но опыт не клеился. Крис никак не мог подобрать минимальную дозу, не влияющую на падеж… Одним словом эксперимент провалился, и когда ты вернулась, я побоялся, да побоялся травмировать тебя рассказом о нем. Я понимаю, что глупо, и что ложь ты ненавидишь, но ты была так слаба, и так вымотана… Я боялся, что мой рассказ негативно скажется на твоем здоровье. Вот посмотри, какая ты сейчас бледная и взвинченная до предела. Я хотел этого избежать любой ценой, поэтому и ограждал тебя от этой информации.