– Конечно. Здесь не только вода удивительная, здесь и травы не тем чета, что близ деревни растут. Ой, мы ж о травах чуть не позабыли!
– А что травы? Целебные? – осведомился Мирко.
– Не то слово, – ответила она увлеченно. – Дай я встану. Горшочек снять надобно и поставить остывать.
Они поднялись, хоть Мирко и не хотелось расплетать пальцев. Не хотелось этого и Риите, и он почувствовал это.
И хотя он волновался, как бы не обожгла она белых рук, снимая с огня отвар, все ж не стал и пытаться ей помогать: заговоренные травы сам заклинатель и должен готовить, от начала до конца.
– Вот видишь, – сказала девушка, поставив горшок в сырую траву и накрыв крышкой, – вот я и согрелась. А травы попьешь – и вовсе жарко станет!
– Про траву-то скажи.
– Сначала так же сядем, – предложила Риита. Он и не думал возражать. – Травы здесь и впрямь особенные, – говорила она, держа его руку и тесно прижимаясь к плечу. – От хвори телесной они так же спасают, как и другие, только побыстрее. А вот как разотрешь ими тело, или настой отведаешь, или просто пар вдохнешь – так вольно на сердце, прямо радость! Просто оттого, что на свете живешь, и кажется, будто все светлое у тебя только еще начинается. А еще в росах здесь купаться славно. Знаешь, как в росе купаются?
– Знаю, – кивнул Мирко. – Ты сегодня за тем сюда и пришла?
– Ага, – отвечала она. – Только вот не гадала, что повстречаю кого.
– И я не гадал, – откликнулся Мирко. – Ты в росе купаться хотела, а тут мы.
– Не тревожься. Эта роса – не последняя. – И она склонилась головой ему на плечо. – Мирко, а как это – «звезды считать»?
– Это просто, – ответил он. – Вон, видишь Гвоздь-звезду? Пусть она первая будет. Про нее колдуны из оленного народа сказывают, что в давние-давние времена, когда еще ни солнца не было, ни луны и даже звезды не светили, ходили люди чуть не на ощупь. Всем ведь известно, что небо – это толстый лед, который жизнь небесную от земной отделяет. Днем солнце на небе жжет немилосердно, но лед небесный очень толст и холоден, и даже солнце не может его прожечь. Далеко на юге, где нет морозов, солнце ослепляет и сжигает на земле все, и там никто не может жить. Ночью солнце уходит спать под землю, а лед остывает и замерзает и становится еще толще, таким, что только сполохи – солнечные братья – могут пробиться своим лучом сквозь него. И вот, чтобы люди не ходили вслепую, особенно долгой зимой, когда сильны боги мороза, побеждающие на время солнце, жена главного бога решила посадить на льду огненные цветы, которые могли бы свой стебель вытягивать настолько, насколько нарастал лед, и были бы столь светлы, что можно их видеть с земли. Чем дальше на север, тем сильнее был холод, тем толще лед. Но главный бог – хозяин неба – не хотел уменьшить лед, ибо боялся, что юные дети его – сполохи и солнце – вырвутся на землю и сожгут ее, а это было бы жаль, поскольку главный бог потратил много сил для создания земли. Тот жар и холод, что были нипочем богам на небе, для земли погибельны. И тогда жена хозяина неба привела на самую макушку небесного льда, туда, где поднимался он высокой скользкой горой, двух самых могучих зверей-первопредков: медведя и лося. Не дружили они меж собой, но впрягли их в один великий ворот, которым сверлилась глубокая дыра в огромной ледяной горе, где посадила хозяйка неба самый большой и яркий из всех своих звездных цветов. Крепко врос он корнями в лед, лучи его были столь жарки, что в самых ледяных глубинах не мог одолеть его мороз. И ночью указывает он путникам вершину неба, чтобы они не сбились с пути и не погибли в бескрайних просторах Снежного Поля.
Мирко остановился перевести дух.
– Как ты рассказываешь…– шепнула Риита и задумалась, чтобы подобрать слово, – правдиво. Это и есть «звезды считать»?
– Да, это меня дядя так надоумил. И кудесник.
– Расскажи еще, – попросила Риита. – Покуда травы не настоялись.
– А однажды такое случилось, – обрадованный этими ее словами, продолжил Мирко. – Посватался сын небесного хозяина к деве-луне, но холодна и своенравна была ночная красавица и ответила юноше так: «Многие ко мне приходят и клянутся в любви, но не всякий ее достоин, и лишь тому, кто докажет, что действительно любит меня всем сердцем, подарю и я свою любовь. Готов ли ты к испытаниям?»
«Готов», – отвечал сын неба, ибо был силен, храбр и мудр.
«Тогда тебя ждут три задачи, и, коли решишь их все, получишь меня в жены до окончания времен, – рекла дева. – Предстоит тебе поймать в небесных лесах Старого Лося, запрячь его в сани и въехать так ко мне на двор. Предстоит тебе отправиться на палящий полдень, где у края неба обитает в Огненных горах Великая Змея. Силой ли, хитростью должен ты достать и принести мне три чешуйки из ее хвоста. Слышала я, что имеют такие чешуйки волшебное свойство: одна, если посмотреть в нее, показывает, точно в зеркале, все, что было прежде; вторая – все, что есть нынче в любом уголке земли и неба и даже под землей; третья же закрыта будто убрусом, ибо скрывает грядущее. Тот, кто осмелится заглянуть под убрус, падет замертво, ибо узнает будущее и лишится своей свободы. Но тот, у кого есть подобное зеркало, вечно будет прекрасен и молод, поскольку владеет тайной грядущего, хотя она и недоступна».
Замолчала светлоликая дева, и сын неба спросил: «Каково же третье испытание?»
«Оно таково, – отвечала прекрасная. – Далеко на севере высоко поднимается ледяная гора. В горе той по приказу хозяйки неба великим воротом была проделана дыра, в которой растет самый дивный и яркий звездный цветок. Тебе следует сорвать с него всего один лепесток и в руках принести его мне, чтобы он светил, когда я сама устану. А чтобы ты не нарушил условия и не выпустил по пути цветок из рук ни на миг, я сама буду следить в чешуйку-зеркало, что показывает настоящее».
Омрачилось чело сына неба, тяжко стало на сердце его. Не радостно было выполнять те задачи, но любовь его была сильна и горяча. Поклонился он деве, вышел за порог и пустился в дальний путь
Здесь Мирко опять остановился.
– И как, все он исполнил? – спросила Риита.
– А ты как мыслишь?
– Не знаю, – отвечала она. – Только я бы так никогда не сделала, пусть бы и до конца времен сулило мне это красоту, молодость да богатство. Мне тех звезд достанет, что каждую ночь на небо выходят.
– Они не только в небе, – проговорил Мирко. – У тебя в глазах еще… тоже.
– Вот как? – Риита с любопытством взглянула на него. – Не знала. Никто мне еще такого не говорил. Ты первый. – Она вздохнула. – Ладно, давай попробуем, что там вышло.
Риита встала, сделала пару шагов и, остановившись, добавила:
– А славно с тобой у костра ночевать. Тепло, и говоришь ты складно.
Поднялся и Мирко и направился было к шалашу, где остался его короб.
– Ты куда? – остановила его Риита.
– Да черпачок у меня берестяной в коробе. Пить-то из чего станем?
– Погоди, не нужно, – махнула рукой Риита. – Мы так, прямо из горшка. Так даже лучше.
Она уже сидела там же, на колоде, только теперь с питьем в руках.
Мирко подошел и остановился перед ней. Она подняла горшочек и протянула ему.
– Отведай, – едва слышно сказали ее губы, и Мирко скорее прочитал это слово, чем услышал. Глаза ее сейчас были теплыми, глубокими и влажными, как само озеро, жившее где-то рядом в ночи. Волосы немного выбились из-под венчика и разметались черными прядями, отчего девушка стала еще краше и ближе. Он перевел взгляд чуть ниже, где лежала, подрагивая отчего-то, нитка зеленых бус, поднимаясь и опускаясь на груди вместе с дыханием.
– Ну что же ты? Пей!
Мирко взял горшочек. Белая звезда плавала в нем, оживленная колебанием воды. Он поднес питье к губам и сделал первый глоток. Никогда до этого не доводилось ему пробовать нечто подобное! Трудно было узнать питье на вкус – оно было и сладким, и горьковатым, и терпким, и вяжущим. И покров лесной поляны был в нем, и свежесть утренней росы, и вековечная сила старого леса, и все, что успела передать окрестным землям мягкая озерная вода. Парень сделал еще несколько глотков. Сразу стало тепло, тело ощутило силу, а душа – легкость.