Платон приподнялся на кровати, увидел как в темноте блеснули глаза Лаза — тот тоже проснулся. Он приложил палец к губам и показал жестом вниз. Платон как мог натянул одежду, схватил меч, стоявший у изголовья и двинулся вниз, следом за Лазом.
— Что происходит? — прошептал он ему на ухо в коридоре.
— Понятия не имею, — ответил Лаз, — но лучше выяснить это тихо, чем поднимать переполох. Проверим, что там, разбудим остальных, если потребуется.
Они начали спускаться по лестнице, приглушенные голоса стало слышно лучше — четверо мужчин переругиваются на повышенных тонах. Стоп. Ещё один голос. Женщина, хозяйка двора. Что-то отвечает.
Внезапно ступенька лестница громко и протяжно скрипнула. Голоса умолкли, на несколько секунд в воздухе повисла тишина, Платон даже дышать перестал.
— Это ещё что за хрень? — произнёс один из голосов.
— О, представляете, я выхожу по нужде ночью, сами понимаете — возраст, — раздался подозрительно знакомый голос. — А тут вы.
— Вперед, — прошептал Лаз и рванул вниз по лестнице, Платон побежал следом за ним.
Перед ними предстала странная картина. В тускло освещенном зале стояли четверо крупных мужчин, у всех были в руках топоры, лица их выглядели помятыми жизнью, что контрастировало с аккуратной одеждой из плотной ткани и длинными толстыми плащами, которые даже не выглядели старыми. За одним из столов сидел тот самый караванщик, который должен был дежурить. Из груди у него торчал небольшой топор, голова запрокинулась назад так, что коса почти касалась пола, а по телу на пол стекала кровь, создав небольшую кровавую лужицу. Владелица двора, укрывшаяся за стойкой, вытаращив глаза смотрела на дверной проем.
В дверном проеме же стоял Шантри. На летописце не было ничего, кроме набедренной повязки, так что было очтетливо видно, что абсолютно всё его тело покрыто татуировками. По торчащим ребрами переползали уродливые щупальца, на впалом животе бурлил неровный черный круг из которого периодически на чистую кожу выплевывались протуберанцы чернил, а по сухим стариковским ногам струилось нечто напоминающее арабскую вязь.
Лаз и Платон замерли на секунду, не зная, что им делать, зато северяне среагировали почти мгновенно. Самый крупный из них крикнул:
— Вали деда! — и бросил в него топор.
Абсолютно необъяснимым для Платона образом топор оказался в почерневшей руке Шантри, а сам Шантри оказался на пять шагов ближе к бандитам.
— Не дипломатично, — жестко произнес он и бросился вперед.
Лаз, не мешкая, бросился в спину одному из бандитов, Платон вытащил меч из ножен, но растерялся — даже забыл про возможность активировать свои способности.
Рукоятка топора врезалась одному из незваных гостей в челюсть, отправляя его зубы в полёт. Смачный звук хруста издало колено другого бандита, когда нога Шантри врезалось в него. Третий зарычал и попытался схватить старика, но получил удар такой силы, что перелетел через два стола и оказался рядом с Платоном.
Тот тут же сориентировался и пнул грабителя в голову ногой. Он в ответ захрипел и начал подниматься. Платон занес меч, собираясь нанести удар, но противник, не вставая до конца, бросился на него вперёд с неизвестно откуда взявшимся ножом. Пришлось уходить от удара в сторону. Вдох, выдох. Бандит сплюнул кровь, поднялся на ноги и перехватив нож прям хватом, ухмыльнулся. Где-то в стороне раздался протяжный булькающий стон, но это было неважно.
Платон оценил обстановку: противник крупнее и сильнее, но у него преимущество в дистанции даже с коротким мечом. Вопрос только в том, как его реализовать в тесном помещении, заставленном столами.
Разбойник же не мешкал и снова бросился на Платона, целя ножом в живот. Платон сделал шаг в сторону, запрыгнул на лавку, затем на рядом стоящий стол. Его противник взревел и попытался вонзить нож в ногу Платону, но тот отступил назад по столу, и ударил противника сверху. Бронза не столько разрезала, сколько разорвала ткани плеча, брызнула кровь.
— Всё кончено. Я стою выше тебя, — сказал Платон неожиданно всплывшую в голове фразу и тут же нанёс рубящий удар сверху.
Меч врезался в голову, раскалывая кости, раздался мерзкий хлюпающий звук и бандит ударился лицо об стол, а потом медленно сполз вниз.
Платон оглядел зал. Двое бандитов возле Шантри явно мертвы — у одного голова смотрела в ту сторону, куда у живых людей не может смотреть никак, у второго грудная клетка была пробита так, что наружу торчали ребра. Шантри спокойно оттирал с рук кровь какой-то тряпкой. Татуировки продолжали медленно переползать по его коже, словно удовлетворенные произошедшим.
Лаз тяжело дышал и стоял над трупом ещё одного бандита, пронзенного мечом. Хозяйка же быстро пришла в себя и начала причитать, что, дескать, совсем люди озверели нынче.
— Возился долго, но фразочка хорошая. Запомню её, если захочу написать историю про тебя, — показал ему большой палец Шантри. — Что дальше?
— А дальше ты объяснишь, кто ты такой, — Лаз держал обнаженный меч в руках, хоть и не стал направлять его на Шантри, в голосе его сквозило недоверие и, казалось, даже страх.
— Летописец, как я и говорил, — пожал плечами старик.
Платон подошёл и встал между Лазом и стариком.
— Брось, Лаз. Он друг. В конце концов, без него мы бы не справились.
— Да? А что это за татуировки у него тогда? Ты видел вообще, что он сделал? Уверен, что он тот, за кого себя выдает?
— Я знал про татуировки. И некоторые другие знали. — Платон вздохнул. — Слушай, у всех нас есть секреты, ты и сам знаешь. Но за него я ручаюсь. Веришь мне — верь и ему.
Лаз опустил меч, а потом вдруг резко и гулко расхохотался.
— Кажется, скоро я останусь единственным нормальным человеком в караване.
Он просмеялся ещё несколько секунд и только потом добавил:
— Тогда пойду успокою всех наверху, наверняка, кто-то ещё проснулся, а вы вытащите эти трупы на улицу. Не стоит пугать хозяйку.
— Эй, Лаз, — окликнул его Шантри, когда тот уже направился к лестнице. — Не распространяйся там про меня особо, ладно? Не хочу лишнего внимания. Скажи, что вы с Платоном всё сделали сами, а я только помог.
Лаз на секунду замер, будто сомневаясь. Потом кивнул головой:
— Я сделаю, как ты просишь. Но только в этот раз, в следующий — врать не стану.
— Следующего и не будет, я надеюсь, — прижав руку к груди, ответил старик.
Пока они с Шантри возвращали столы на места, и выносили трупы на улицу, Платон спросил:
— Кто это такие, есть идеи?
— Северяне. Сборщики налогов. — Старик нахмурился. — Не особо понимаю, зачем они сюда поперлись, видимо, хотели ещё подзаработать. Но всё же странно, что они могли делать так далеко от своих земель. Если только не считают юг уже своим.
— Почему сборщики налогов занимаются грабежом?
— А чем же им ещё заниматься? — усмехнулся летописец. — В этом же их работа. А если серьезно, то на эту работу в основном нанимают всяких отморозков. В этом весь метод Сурта — сильные поднимаются наверх, слабые опускаются вниз. Теперь понимаешь, почему я говорю про то, что есть зло, с которым нужно бороться?
Платон неуверенно хмыкнул. Люди эти не вызывали никаких приятных эмоций, они вели себя как дикари или уголовники, но он в то же время понимал, что за него сейчас говорит адреналин и стресс после боя, а значит, его восприятие искажено. Нужно будет обдумать это всё при возможности.
— Эй, — заметил Шантри его замешательство, — ты правильно поступил. Спасибо тебе. Не говорю, что я бы не разобрался со всеми четырьмя, но могло бы не обойтись без травм.
— Я не боец, Шантри. — Платон вытер кровь с рук об одежду одного из убитых. — Мне всё это не по вкусу, но я делаю то, что необходимо.