А вот Йолль было не до того, чтобы застывать в изумлении. Она отшатнулась, пытаясь как-то прикрыться — вот только прикрывала она не свои женские прелести, а свои ранения и то, что они затягивались на глазах. Но Тремекин заметил и понял всё. Его правая рука поднялась в колдовском жесте:
— Громовая…
— Постойте! — Оррик быстро пришёл в себя и столь же быстро переместился, становясь между Тремекином и Йолль.
Полурослик не стал заканчивать заклинание, но его рука и сложенные особым образом пальцы остались нацелены в прежнем направлении — прямо Оррику в живот.
— Оррик, если ты как-то ухитрился не заметить, что она оборотень, то я заверяю тебя, что она оборотень.
— Господин Тремекин, я знал это ещё до того, как нас отравили и притащили сюда. Но она невиновна в смерти ваших полуросликов. Их убил Ялар.
— Друг мой, волков и тигров не призывают в суд за конкретных убитых овец, на них охотятся. У меня есть сильное подозрение, что ты сейчас думаешь тем местом, которое пора бы уже было, кстати, прикрыть.
Оррик услышал за спиной у себя звук, подозрительно напоминающий рык ярости и заговорил очень быстро, прежде чем Йолль успеет выкинуть что-нибудь неумное:
— Господин Тремекин, я не пророк и не мудрец, я не знаю, что делать с оборотнями вообще, я воин, я знаю, что Йолль не причинила ни вам, ни мне зла, я знаю что мы с Йолль сражались вместе, и я знаю, что если б не она, я б сейчас может уже лишился вот того, вид чего вас оскорбляет!
Тремекин презрительно фыркнул, но его выражение чуть смягчилось, когда он ответил:
— Видать мир наёмников и искателей приключений действительно не так беспощаден, как мир деловых существ. Ты благороден, Оррик, но ты болван. И поэтому рано или поздно тебе перегрызут горло. Впрочем, это уже твоя проблема. Я тоже не пророк и не мудрец, чтобы наставлять и учить жизни каждого встречного. Пойду, обойду здание ещё разок, по моему счёту пара слуг ещё где-то прячется. Постарайтесь смыть кровь и одеться к тому времени, как мы снова встретимся.
Снежная буря продолжила бушевать ещё несколько дней. Избавление от трупов, и работа по поддержанию хотя бы одного крыла Снежного Приюта в жилом состоянии настолько задолбали Оррика, что он почти серьёзно подумывал стать в позу и заявить, что благородному болвану невместно заниматься такой чёрной работой. Хорошо хоть Йолль взяла на себя готовку на троих.
Да и вообще её присутствие сделало эти дни куда приятнее.
— Мне вот странно, что ты не расспрашиваешь меня про то, откуда я взялась, и в чём дело было с Яларом, — сказала Йолль как-то вечером.
Оррик пожал плечами:
— Многим не нравится, когда лезут в их прошлое. К тому же, может я и вправду болван, не раскусивший ни хозяина гостиницы, чуть не пустившего меня на мясо, ни собственного нанимателя, но уж тут-то главное угадать не сложно. Я как раз об этом говорил, прежде чем нас так грубо прервало действие яда. Думаю, Ялар хотел отрезать тебе дорогу к жизни среди людей, доказать, что ты всегда будешь пантерой в овечьей шкуре, готовой устроить бойню, если прижмёт. А притащить тебя обратно к вашим за шкирку он не мог, потому что ты была сильнее, хотя и не настолько, чтобы придушить его по-тихому, прежде чем он наворотит дел. Я прав?
— Ну, в общем да, — она отвела взгляд от Оррика, уставившись куда-то в потолок. — Ты ведь много знаешь, про нас, оборотней…
— Пришлось много узнать. Оборотни, сама понимаешь, любят вкусных, питательных странников, которых и в городе-то никто не хватится, не то что в глуши.
— Ещё как понимаю, — она помолчала, прежде чем задать следующий вопрос. — И раз так, ты знаешь, что мой покойный троюродный брат с твоим нанимателем правы. Если взглянуть на вещи широко. Раз уж ты много знаешь, то знаешь, наверное, и что оборотень может и не есть двуногих. Вообще. Но это сложно, тогда ведь потребуется достаточно обычного мяса, чтобы кормить своё второе тело. А однажды начав — остановиться невозможно. Так что я всегда буду хищником, вырывающим кому-нибудь потроха каждую луну, просто чтобы не околеть с голоду.