Естественным было и то, что эффект Выпадения нарастал ночью, особенно в часы истинного мрака, когда блуждающей луны, светила Изначальной Чародейки, не было в небе, а, значит, ни один из Небесных Богов не глядел на мир. Эффект Выпадения считался наибольшим, когда оно совпадало с новолунием — но этом году они разошлись на два дня. Так что Мелам и Геси подождали, пока тонкий месяц уберётся с ясного неба, а потом ещё до полуночи, на всякий случай, хотя это вряд ли имело значение.
Пока Мелам дожидался нужного часа сидя на корточках при тусклом свете маленького свет-камня и погрузившись то ли в свои мысли, то ли в транс, Оррик успел перепроверить всё оружие, аккуратно зарядить оставшийся пистолет и ещё раз тщательно обдумать все варианты действий. К тому времени, как чернокнижник вернулся к реальности и позвал его за собой, Оррик уже знал, что будет делать.
Свет-камни, которые слуги Мелама держали на длинных бронзовых цепочках были побольше и поярче камня в светильнике их господина, но мрак внешнего зала гробницы разгоняли с трудом — при одном приближении к чёрному проходу вовнутрь их ровный свет начинал дрожать, как если бы они были свечами на ветру. Гранитные стены зала, когда-то ровно отполированные, но покрывшиеся со временем уродливыми подтёками и отложениями, оставались частично скрытыми во тьме. Тошнотворный запах чудовищного стража по большей части выветрился, иначе тут было бы сложно дышать даже дваждырождённым, но его сохранилось достаточно, чтобы дополнить общую атмосферу логова зла и разложения.
Впрочем, Оррик, похоже, был тут единственным, у кого желудок подступал к горлу. Чернокнижники так вообще еле скрывали нетерпение, словно дети за праздничным столом.
— Главное ударить развеивающими чарами одновременно. — напомнил Мелам. — Давай по моему счёту. Три… два… один…
— Незримое иссушение!
— Ветер пустоты!
Слова быстрых заклинаний, которые выкрикнули Мелам и Геси различались, но эффект был одинаков — волны незримой силы, от которой свет-камни замерцали ещё сильнее, на миг почти погасли, а у Оррика встали дыбом волоски на теле. Ничего удивительного тут не было — Оррик и раньше видел, как заклинания и чары, дававшие один и тот же практический эффект, творились по-разному. Даже в пределах одного и того же малого пути. У волшебников это, должно быть, определялось разными пониманиями устройства мироздания, сути естественных и магических законов.
Так или иначе, сейчас заклинания явно не принесли желаемого результата.
— Предсказуемо, — пробурчал Мелам со слабо скрываемым разочарованием в голосе. — Давай по новой. Три… два… один…
Подавленное настроение Оррика успело смениться скрытым злорадством, которое сложно не испытывать наблюдая над тщетными усилиями других, а на лицах Мелама и Геси выступили капли пота, поблёскивающие в неровном свете. Но после дюжины попыток их усилия, наконец, увенчались успехом.
И не заметить этого было сложно, хотя в первый момент Оррику показалось, что всё вышло наоборот и чернокнижники лишь привели в действие древнюю западню. Впечатление было такое, как будто где-то рядом лопнула гигантская струна — только без настоящего звука, прямо в голове у Оррика. Даже он с трудом удержался на ногах — в ушах звенело, перед глазами плыло, сердце было готово выскочить из груди. Чародеи отшатнулись назад, ну а смертным и вовсе пришлось тяжко — слуги попадали на землю, роняя светильники, кто-то разом лишился чувств, кто-то звучно блевал. Только Энгур перенёс произошедшее без видимых последствий.
— Да уж, — выдохнул Мелам. — Если таков простой отголосок развеивающейся магии, да ещё после стольких лет, то Зеш был и вправду могуч.
Геси с Энгуром переглянулись, затем Геси поглядела на Мелама:
— Не стоит терять время. Идём, восхищаться будешь потом.
Мелам кинул взгляд через плечо на своих слуг, с раздражением приказав тем, кто ещё был в сознании оттащить в безопасное место тех, кто его лишился, после чего последовал предложению. Оррик шёл за ним по пятам как тень.
Сердце гробницы, за ещё одной дверью, на этот раз из тёмной бронзы, к счастью, не снабжённой более никакими ловушками, выглядело менее пострадавшим от времени, чем камера стража. Даже ядовито-зелёные свет-камни, свисающие с потолка, ещё не угасли полностью, лишь потускнели. Но уже выбор свет-камней ядовито-зелёного цвета говорил, что эстетические вкусы создателя этого места приличествовали истинному чернокнижнику, набравшемуся столь многого от нечистых созданий и злых сил, что он сам едва ли мог считаться человеком. Странные, несимметричные пропорции зала, изгибы стен, чуждые обычной архитектуре и начертанные повсюду заковыристые знаки, от попыток вглядеться в которые рябило в глазах, закрепляли впечатление. В ином месте взгляд Оррика хоть ненадолго, да отвлекли бы целые штабеля золотых слитков странной формы, россыпи самоцветов, растёкшихся из истлевших сундуков, бронзовые сосуды с древними монетами, расставленные вдоль стен и разбросанное тут и там драгоценное оружие. Но зловещая обстановка резко напомнила ему, где он находится и что делает. Нежити и чародейских отродий за горами сокровищ не пряталось — и ладно. Оррик лишь машинально положил по груди звезду Восьми Богов и остался сосредоточенным на главном.