Я лежала на застеленной кровати в ее спальне, закрыв глаза, прислушивалась к постукиваниям и позвякиваниям, которые производила Гейлис в гардеробной, и размышляла над тем, что все это, черт побери, значит. Церемония, в которой меня вынудили принять участие, явно не имела никакого отношения ни к подброшенному букету, ни к тому, кто это сделал. Очевидная попытка выяснить, кто я такая. Постепенно возвращалось привычное восприятие реальности, и я заподозрила, что Гейлис может шпионить в интересах Колума. Она находится в таком статусе, что знает все дела и тайны в округе. А кому еще, кроме Колума, нужно знать подробности моей личности?
Что бы случилось, если бы Артур не ворвался в наше уединение и не прекратил «общение с духами»? Раздалась бы в благоуханном тумане обычная фраза всех гипнотизеров: «Когда вы проснетесь, то ничего не будете помнить»? Впрочем, я все помнила и надо всем размышляла.
Тем не менее расспросить Гейлис не удалось. Открылась дверь, и в спальне появился Артур Дункан. Он пересек комнату, постучался в дверь гардеробной и вошел.
Раздался тихий вопль ужаса, и наступило гробовое молчание.
Затем в дверях опять возник Артур Дункан: он был бледен как лунь и выпучил остекленевшие глаза так, что я испугалась, не случился ли с ним припадок. Он прислонился к дверному косяку, и я вскочила с кровати и побежала на помощь. Но не успела я подойти, как он, не заметив меня, оттолкнулся от косяка и, запинаясь, выбежал из комнаты.
Теперь я постучала в дверь.
– Гейлис! У тебя все хорошо?
Через мгновение раздался абсолютно спокойный ответ:
– Разумеется. Минутку, сейчас выйду.
Когда мы через некоторое время спустились в гостиную, Артур, вполне оправившийся, сидел рядом с Джейми и попивал бренди. Он выглядел слегка рассеянным, как будто углубился в собственные мысли, однако наградил жену любезным комплиментом относительно ее наряда и послал грума за лошадьми.
Когда мы появились в замке, застолье было еще в самом начале; заместителю прокурора с супругой указали на почетные места за главным столом. Нас с Джейми, как гостей более низкого ранга, усадили за стол с Рупертом и Недом Гоуэном.
Миссис Фиц совершила настоящее чудо: расплываясь от радости, она выслушивала комплименты еде, напиткам и всему остальному.
Действительно, стол был потрясающим. До того я не ела жареных фазанов, фаршированных сладкими каштанами, и они до того мне понравились, что я протянула было руку за третьей порцией, когда Нед Гоуэн, с насмешливым удовольствием наблюдавший за тем, как я ем, спросил, испробовала ли я молочного поросенка.
Однако мой ответ потерялся за шумом в дальнем конце зала. Колум встал и в компании Алека Макмагона отправился к нашему столу.
– Похоже, ваши таланты, миссис Фрэзер, поистине безграничны, – слегка поклонившись, сообщил Колум и во весь рот улыбнулся. – От перевязки раненых и лечения болезных до спасения жеребят. Полагаю, мы можем ждать и воскресения мертвых.
Последние слова заставили всех рассмеяться; впрочем, как я видела, некоторые осторожно поглядывали на отца Бейна, который сидел в углу и методично набивал брюхо жареной бараниной.
– В любом случае, – продолжил Колум, сунув руку в карман кафтана, – позвольте в знак моей признательности сделать вам небольшой подарок.
Он вручил мне маленькую деревянную шкатулку с гербом Маккензи на крышке. Я понятия не имела, что Лосганн была такой дорогой лошадью, и в уме выразила благодарность всем добрым духам – покровителям таких дел, кем бы они ни были, за то, что не случилось ничего скверного.
– Ерунда, – возразила я, попытавшись вернуть подарок. – Я не сделала ничего выдающегося. Просто у меня, к общей удаче, маленькие руки.
– И тем не менее, – настаивал Колум. – Если вам так больше нравится, примите это в виде свадебного дара, но я хочу, чтобы это осталось у вас.
Заметив кивок Джейми, я с неохотой приняла шкатулку и открыла. Внутри оказались чрезвычайно красивые четки черного янтаря, причем каждая бусина была покрыта сложной резьбой, а распятие инкрустировано серебром.
– Очень красиво! – вполне искренне сказала я.
Действительно, четки были очаровательны, но я совершенно не понимала, зачем они мне. Формально я была католичкой, но поскольку росла у дяди Лэма, совершенного агностика, довольно смутно знала, для чего они нужны и в чем их смысл. Однако я горячо поблагодарила Колума и передала четки Джейми, чтобы тот сложил их в спорран.
Я исполнила перед лэрдом реверанс, довольная, что освоила это искусство и теперь не боюсь упасть носом в пол. Колум было открыл рот, чтобы любезно проститься, но не успел: ему помешал неожиданный шум за моей спиной. Я обернулась, но не увидела ничего, кроме спин и голов: все сорвались с мест и собрались вокруг источника суматохи. Колум не без труда обошел стол и нетерпеливым жестом приказал всем разойтись. Гости уважительно расступились, и мне открылся толстый живот: Артур Дункан лежал на полу, и его конечности конвульсивно дергались, отталкивая самозваных помощников. Через волнующуюся толпу протиснулась Гейлис, села на пол возле мужа и тщетно попыталась уложить его голову себе на колени. Припадочный упирался каблуками в пол, спина его выгнулась дугой, он странно сдавленно булькал.