— Жабы, — лаконично объяснила она. — У каждого под рубашкой сидело по пять-шесть жаб.
— О Боже! — стонал Иэн. — Когда одна доползла до твоей шеи и выпрыгнула из-под рубашки на горн, я думал, что помру.
— Не понимаю, как в нескольких случаях отец сумел удержаться и не свернуть мне шею, — покачал головой Джейми. — Вообще, это просто удивительно, что я вырос.
Иэн задумчиво посмотрел на собственного отпрыска, который у камина старательно громоздил один деревянный кубик на другой.
— Я вот не знаю, сумею ли, когда придет время, пороть своего сына. Я хочу сказать… ну, он такой маленький. — И беспомощно показал на крепкую фигурку с нежной шейкой, склонившуюся над игрой.
Джейми придирчиво осмотрел тезку.
— Ого, да он будет таким же дьяволенком, как мы с тобой, дай только срок. В конце концов, думаю, даже я выглядел когда-то маленьким и невинным.
— Да, — неожиданно сказала Дженни, которая подошла к мужу с бокалом портвейна. Она потрепала брата по голове. — Ты был таким сладким малышом, Джейми. Помню, как мы с мамой стояли у твоей кроватки. Тебе было не больше двух лет, и ты спал, засунув в рот большой палец, и мы с ней сказали, что еще никогда не видели более очаровательного мальчика. У тебя были пухленькие красные щечки и такие славные рыжие кудряшки.
Очаровательный мальчик сделался интересного розового оттенка и одним глотком осушил свой бокал портвейна, старательно избегая моего взгляда.
— Правда, это длилось недолго, — Дженни сверкнула белыми зубами в слегка зловещей улыбке. — Сколько тебе было, когда тебя впервые выпороли, Джейми? Семь?
— Восемь. — Джейми подбросил в камин еще одно полено. — Иисус, было больно. Двенадцать полновесных ударов по заднице, и ни одного слабого, от начала до конца. Он никогда не бил слабо. — Джейми сел на пятки, потирая нос костяшками пальцев. Щеки его пылали, а глаза блестели.
— Когда все кончилось, то отец отошел немного в сторону и сел на камень, пока я успокаивался. Когда я перестал выть и просто хлюпал носом, он подозвал меня к себе. Вот теперь я вспоминаю все, что он сказал. Может, тебе это пригодится для юного Джейми, Иэн, когда придет его время. — Джейми закрыл глаза, припоминая.
— Он поставил меня между колен, заставил смотреть ему в глаза и сказал: «Это первый раз, Джейми. Мне придется сделать это снова, может, сотню раз, пока ты не вырастешь и не станешь мужчиной». Тут он засмеялся и говорит: «Мой отец тоже меня часто порол, а ты такой же упрямый и настырный, каким был я».
— Он сказал: «Иногда, рискну предположить, я буду пороть тебя с удовольствием, в зависимости от того, что ты натворишь. Чаще — нет. Но я все равно буду это делать. Поэтому запомни, парень. Если задумаешь набедокурить, расплачиваться за это будет твоя задница.» Потом обнял меня и сказал: «Ты храбрый парень, Джейми. Теперь иди в дом, и пусть мама тебя утешит». Я открыл было рот, чтобы возразить, но он меня опередил: «Да, я знаю, что тебе это не нужно. Это нужно ей. Давай иди отсюда». И я пошел в дом, и мама принесла мне хлеб с джемом.
Дженни неожиданно засмеялась.
— Я только что вспомнила, — сказала она — Папа любил рассказывать эту историю, Джейми, как он тебя выпорол и что потом сказал. Он говорил, что, когда отправил тебя в дом, ты спустился с холма до половины, а потом остановился и дождался его. Когда он подошел к тебе, ты посмотрел на него и сказал: «Я хотел спросить, папа — а в этот раз ты порол меня с удовольствием?» И когда он ответил «нет», ты кивнул и говоришь: «Хорошо. Мне тоже что-то не понравилось».
Мы еще немного посмеялись вместе, потом Дженни взглянула на брата, покачивая головой.
— Он обожал эту историю. Папа всегда говорил, что ты принесешь ему погибель, Джейми.
Веселье на лице Джейми увяло, и он стал рассматривать свои большие руки, лежавшие на коленях.
— Ага, — очень тихо произнес он. — Ну, так и получилось, верно?
Дженни и Иэн испуганно переглянулись, а я уставилась на свои колени, не зная толком, что можно сказать.
Какое-то время стояла тишина, только огонь потрескивал в камине.
Потом Дженни, кинув быстрый взгляд на Иэна, поставила бокал и тронула брата за колено.
— Джейми, — сказала она. — Это была не твоя вина.
Он поднял на нее взгляд и безрадостно произнес:
— Нет? А чья же тогда?
Дженни сделала глубокий вдох и сказала:
— Моя.
— Что? — Он изумленно уставился на нее.
Она слегка побледнела, однако не потеряла самообладания.
— Я сказала, что это была моя вина в той же мере, как и любого другого. Потому что… из-за того, что случилось с тобой, Джейми. И с папой.
Он накрыл ее ладонь своей и нежно погладил.