— Да, но… — начала я.
— Так вот, — властно произнес он, подняв вверх палец и призывая меня к молчанию, — так вот, если вас лишили прежней жизни, возможно, Господь счел правильным благословить вас другой, которая может оказаться богаче и насыщеннее.
— О, она достаточно насыщена, — согласилась я, — однако…
— Дальше, с точки зрения канонического закона, — нахмурился он, — нет никаких сложностей относительно ваших браков. Оба брака законны и освящены церковью. И, строго говоря, ваш брак здесь с юным шевалье предшествует вашему браку с монсеньером Рэндаллом.
— Да, строго говоря, — согласилась я, твердо вознамерившись закончить хотя бы одно предложение. — Но не в моем времени. Что-то мне не верится, что канонические законы принимались с учетом подобных непредвиденных обстоятельств.
Ансельм засмеялся.
— Более чем верно, mа chere, более чем верно. Вот что я пытался сказать: если рассматривать все со строго законной точки зрения, вы не совершили ни греха, ни преступления в том, что касается этих двух мужчин. Это те две стороны вашей ситуации, о которых я уже упоминал: то, что вы уже совершили, и то, что вы еще совершите. — Он взял меня за руку и потянул вниз, чтобы я села рядом и наши глаза оказались на одном уровне.
— Ведь именно об этом вы спрашивали меня во время исповеди, верно? Что я сделала? И что мне делать?
— Да, об этом. Значит, вы говорите, что я не сделала ничего дурного? Но я…
Он так же сильно любит прерывать, как Дугал Маккензи, подумала я.
— Нет, — решительно ответил он. — Случается, что человек поступает по совести и в строгом соответствии с законом Божьим и все равно сталкивается с трудностями и трагедиями. Это тягостная истина; ведь мы до сих пор не знаем, почему le bon Dieu позволяет существовать злу. Но у нас есть Его слово о том, что это правильно. «Я создал добро», говорит он в Библии, «и Я создал зло». Соответственно даже добрые люди иногда (а мне кажется, особенно добрые люди), — задумчиво добавил он, — могут сталкиваться в своей жизни с большими трудностями и путаницей. К примеру, возьмите того юношу, которого вам пришлось убить. Нет, — вскинул он руку, чтобы не дать мне прервать его, — не совершайте ошибку. Вы были вынуждены его убить, учитывая ваше сложное положение. Даже Святая Мать Церковь, которая учит, что жизнь свята, признает необходимость защищать себя и свою семью. А поскольку я видел, в каком состоянии прибыл к нам ваш муж, — он кинул взгляд на гостевое крыло, — то и не сомневаюсь, что вы были вынуждены выбрать путь насилия. Поэтому вам не в чем себя упрекать. Вы, конечно же, чувствуете сострадание и сожалеете о содеянном, потому что вы, мадам, человек высоких чувств и сопереживаний. — Он ласково потрепал мою руку.
— Иногда наши самые лучшие поступки ведут к наиболее заслуживающим сожаления вещам. И все же вы не могли поступить иначе. Мы не знаем, каков был план Господа для этого молодого человека — возможно, юноша должен был присоединиться к Нему на небесах именно в это время. Но вы — не Господь, и есть пределы тому, чего вы можете от себя ожидать.
Я вздрогнула, потому что подул холодный ветер, и поплотнее закуталась в шаль. Ансельм заметил это и показал на пруд.
— Вода теплая, мадам. Может, вы хотите опустить в нее ноги?
— Теплая? — Я недоверчиво уставилась на воду и только теперь заметила, что на ее поверхности нет льдин, которых хватает на купели для святой воды перед церковью, что в пруду плавают небольшие зеленые растения и они же растут из трещин в камнях, окаймляющих пруд.
Ансельм снял свои кожаные сандалии. Несмотря на его благородное лицо и изысканную речь, руки и ступни у него были широкие и сильные, как у нормандского крестьянина.
Он поднял сутану до колен и опустил ноги в пруд. Карпы рванулись в разные стороны, но тут же вернулись и с любопытством начали тыкаться носом в незнакомые предметы.
— Они не кусаются? — спросила я, с подозрением рассматривая мириады прожорливых ртов.
— Нет, плоть они не кусают, — заверил он меня. — У них нет зубов.
Я тоже скинула сандалии и осторожно погрузила ноги в воду. К моему изумлению, она действительно была теплой. Не горячей, но создавала восхитительный контраст с сырым, прохладным воздухом.
— О, какая прелесть! — Я с удовольствием пошевелила пальцами, что вызвало значительный испуг среди карпов.
— Возле аббатства есть несколько минеральных источников, — объяснил Ансельм. — Они бьют из земли, горячие и пузырящиеся, и в их водах есть великая целительная сила. — Он показал на дальний конец пруда, и я увидела расщелину в камне, наполовину скрытую плавающими водными растениями. — Немного горячей минеральной воды из ближайшего источника отвели сюда. Это дает возможность повару обеспечивать монахов живой рыбой круглый год. А вот обычная зимняя погода для карпов не подходит.
Мы еще немного поболтали ногами в воде в приятной тишине. Тяжелые тушки рыб мелькали мимо, иногда довольно чувствительно ударяясь о наши ноги.
Снова выглянуло солнце, заливая нас слабым, но ощутимым теплом. Ансельм закрыл глаза, позволяя солнечным лучам омывать свое лицо. Не открывая их, он заговорил опять.
— Ваш первый муж — его зовут Фрэнк? Думаю, его тоже следует предать в руки Господа, как одну из тех достойных сожаления вещей, с которыми вы ничего не можете сделать.
— Вот тут как раз могу, — заупрямилась я. — Я могла бы вернуться — возможно.
Ансельм открыл один глаз и скептически посмотрел на меня.
— Да, возможно, — согласился он. — А возможно, и нет. И не следует упрекать себя за то, что вы не решились рисковать своей жизнью.
— Дело было не в риске, — ответила я, ткнув пальцем ноги в крупного карпа. — Дело было… ну, немного я боялась, но в основном… не могла я оставить Джейми. — Я беспомощно пожала плечами. — Я… просто не смогла.
Ансельм улыбнулся и открыл второй глаз.
— Хорошее супружества — один из наиболее драгоценный даров Господа, — заметил он. — Если у вас хватило здравого смысла распознать и принять этот дар, вас не в чем упрекнуть. И подумайте… — Он склонил голову набок, как воробей. — Вы покинули дом почти год назад. Ваш первый муж уже начал примиряться со своей утратой. Как бы сильно он ни любил вас… Все люди знают, что такое утрата, и у всех есть свои способы преодолеть горе. Возможно, он уже начал строить новую жизнь. Хорошо ли было бы, если бы вы покинули человека, который так сильно нуждался в вас и которого вы любили, с которым связаны узами священного супружества, вернулись и разрушили ту новую жизнь? А в особенности если вы собирались вернуться только из чувства долга, чувствуя, что ваше сердце отдано другому? Нет. — Он решительно помотал головой. — Ни один мужчина не может служить двум господам, не может и женщина. Если бы единственным законным браком был тот, а этот, — тут он мотнул головой в сторону гостевого крыла, — просто незаконной связью, ваш долг лежал бы в другом месте. Но вас связал Господь, и мне кажется, вам следует почитать свой долг по отношению к шевалье.
— Так, теперь вторая сторона — что вы должны делать. Это может потребовать обсуждения.
Он вынул ноги из воды и вытер их полой сутаны.
— Давайте перенесем наше совещание в монастырские кухни. Там мы, возможно, сумеем убедить брата Евлогия предложить нам что-нибудь согревающее…
Заметив еще один кусочек хлеба на земле, я бросила его карпам и наклонилась, чтобы обуться.