— В общем, ты позволил ее тупоголовому сыну выйти на улицу и там замерзнуть насмерть, — нетерпеливо прервала его я. — Какое отношение к этому имеет улыбка его матери?
Муртаг задумчиво потер нос
— Ну, когда я сказал, что не пропущу его, юный Джейми просто посмотрел на меня. А потом улыбнулся, в точности, как она, и вышел в окно в чем мать родила. К тому времени, как я подскочил к окну, его и след простыл.
Я закатила глаза к небесам.
— Наверное, нужно было сразу тебе сказать, как он вышел, чтобы ты не волновалась, — добавил Муртаг.
— Чтобы я не волновалась! — бормотала я себе под нос, направляясь к конюшням. — Пусть он волнуется, когда я его найду!
Была только одна дорога, которая вела из монастыря. Я скакала по ней на хорошей скорости, вглядываясь в мелькавшие мимо поля.
Эта часть Франции была богатой фермерской областью и, к счастью, большая часть лесов была очищена, волки и медведи не представляли здесь такой опасности, как дальше, в глубине страны.
Я нашла Джейми в какой-то миле от монастырских ворот. Он сидел на одном из древних римских мильных столбов, босиком, в короткой куртке и тонких бриджах, судя по пятнам, позаимствованных у одного из конюхов.
Я осадила коня и некоторое время смотрела на Джейми, облокотившись на луку седла.
— У тебя нос посинел, — заметила я и перевела взгляд вниз. — И ноги тоже.
Он ухмыльнулся и вытер нос тыльной стороной ладони.
— И яйца. Хочешь согреть?
Хоть он и замерз, но был в хорошем настроении. Я спрыгнула с коня и остановилась перед Джейми, покачивая головой.
— Нет смысла, точно? — спросила я.
— Нет смысла в чем? — Он потер руку о бриджи.
— Злиться на тебя. Тебе-то совершенно наплевать, заболеешь ли ты воспалением легких, или тебя сожрут медведи, или меня перепугаешь до смерти, правда?
— Ну, из-за медведей я не сильно беспокоюсь. Они, знаешь ли, зимой спят.
Я вышла из себя и замахнулась на него, собираясь ударить по уху. Джейми схватил меня за запястье и, засмеявшись, с легкостью удержал мою руку. Через минуту бесполезной борьбы я сдалась и тоже расхохоталась.
— Ну, теперь вернешься? — поинтересовалась я. — Или тебе еще что-то нужно доказать?
Он показал подбородком:
— Отведи моего коня вон к тому большому дубу и жди меня там. Я хочу до него дойти. Сам.
Я прикусила язык, чтобы не дать вырваться наружу нескольким язвительным замечаниям, и села верхом. Около дуба я спешилась и стала смотреть на дорогу, но очень скоро поняла, что не в состоянии видеть эти мучения. Когда он упал в первый раз, я стиснула поводья, потом решительно отвернулась и приготовилась ждать.
Мы едва добрались до гостевого крыла, но все-таки, спотыкаясь, прошли весь коридор. Джейми опирался на мое плечо.
Я заметила брата Роджера, тревожно притаившегося в холле, и велела ему бегом бежать за грелкой, потом затащила свою неуклюжую ношу в комнату и свалила на кровать. Он заворчал, но остался лежать, закрыв глаза, пока я сдирала с него грязные тряпки.
— Отлично. Забирайся под одеяло.
Он послушно перекатился под поднятые мною одеяла. Я торопливо сунула грелку между простынями в изножье кровати и начала двигать ее в разные стороны. Когда я вытащила грелку, Джейми вытянул свои длинные ноги и с блаженным вздохом расслабился, коснувшись нагретого места.
Я медленно обошла комнату, подбирая разбросанную одежду, наводя порядок на столе, подбрасывая уголь в жаровню, добавляя к нему щепотку девясила, чтобы сделать дым ароматным. Я думала, Джейми уже уснул, и вздрогнула, когда он окликнул меня:
— Клэр.
— Да?
— Я люблю тебя.
— О. — Я немного удивилась, но, несомненно, почувствовала себя польщенной. — Я тоже тебя люблю.
Джейми вздохнул и приоткрыл глаза.
— Рэндалл, — произнес он. — Уже в конце. Он именно этого хотел.
Я еще сильнее удивилась и осторожно отозвалась:
— Да?
— Ага. — Он неотрывно смотрел теперь в окно, на снеговые тучи, заполнявшие все пространство глубоким, ровным серым цветом. — Я лежал на полу, а он лежал рядом Он к этому времени тоже был голым, и мы оба были перемазаны кровью и… другим. Я помню, как пытался приподнять голову, а окровавленная щека присохла к полу. — Джейми нахмурился, и глаза его сделались отсутствующими. — Я к этому времени уже даже боли не чувствовал — только ужасно устал, и все казалось далеким и не совсем реальным.
— Это одно и то же, — суровым голосом произнесла я, и он слегка улыбнулся.
— Ага, одно и то же. Меня куда-то уносило, думаю, я был в полуобморочном состоянии, поэтому не знаю, как долго мы там пролежали, но я очнулся и увидел, что он прижимает меня к себе. — Джейми замолчал, видимо, рассказывать остальное было трудно. — До этого я не сопротивлялся. Но я так устал, и подумал, что не выдержу этого снова… в общем, я стал вырываться… не то чтобы сопротивлялся, просто пытался отодвинуться. Он обнимал меня за шею, и притянул меня к себе, и спрятал лицо у меня на груди, и я услышал, что он плачет. Сначала я не понимал, что он говорит, а потом понял. Он все повторял и повторял: «Я люблю тебя, я люблю тебя», а его слезы и слюни текли у меня по груди. — Джейми передернулся, потом выдохнул, и ароматное облачко под потолком вздрогнуло. — Не знаю, почему я это сделал, но я обнял его, и мы так немного полежали. Он перестал плакать, поцеловал меня и погладил. А потом шепнул: «Скажи, что ты меня любишь». — Джейми замолчал и слабо усмехнулся. — Я не сказал. Не знаю, почему. К этому времени я был готов лизать его башмаки и называть его королем Шотландии, если бы он захотел. Но этого я ему не сказал. Даже не помню, чтобы я это обдумывал. Просто — не сказал. — Джейми вздохнул и сжал здоровой рукой одеяло. — Он снова поимел меня — очень жестоко. И все время повторял: «Скажи, что ты любишь меня, Элик. Скажи, что ты любишь меня».
— Он назвал тебя Эликом? — вмешалась я, не в силах больше сдерживаться.
— Ага. Я помню, что удивился — откуда он знает мое второе имя. Мне и в голову не пришло удивиться, зачем он меня так называет, даже если и знает его. — Он пожал плечами. — Как бы там ни было, я не двигался и ничего не говорил, и когда он кончил, то вскочил на ноги, как будто с ума сошел, и начал меня чем-то избивать — я не видел, чем — и ругаться, и орать на меня: «Ты знаешь, что любишь меня! Скажи мне это! Я знаю, что это правда!» Я прикрыл голову руками и, должно быть, опять потерял сознание, потому что последнее, что я помню — это боль в плечах, а потом странный сон о мычащих коровах. Потом я ненадолго очнулся, почувствовал, что трясусь, лежа на животе поперек седла, а потом — ничего. И пришел в себя уже в Элдридже, около камина, и ты на меня смотрела. — Он снова закрыл глаза и заговорил мечтательным, почти беззаботным тоном.
— Думаю… если б я ему это сказал… он бы меня убил.
Некоторые люди видят кошмарные сны, населенные чудовищами. Мне снились генеалогические древа с тонкими черными ветвями, растущими из дат на каждом стволе. Линии походили на змей, несущих смерть в своих зубах. Я снова слышала голос Фрэнка, говорившего: «Он стал солдатом. Отличный выбор для второго сына. Был и третий брат, сделавшийся викарием, но о нем я почти ничего не знаю…» Я о нем тоже почти ничего не знала. Только имя. На этом древе было три сына — сыновья Джозефа и Мери Рэндалл. Я видела эти имена много раз: старший — Вильям, второй — Джонатан, и третий — Александр.
Джейми заговорил снова, вырвав меня из раздумий.
— Сасснек?
— Да?
— Помнишь, я рассказывал тебе о крепости, той, что внутри меня?
— Помню.
Он улыбнулся, не открывая глаз, и протянул ко мне руку.
— Что ж, по крайней мере, там имеется пристройка. И крыша, чтобы спрятаться от дождя.
Я отправилась в постель уставшей, но успокоенной. Но мне пришлось хорошенько подумать. Джейми выздоровеет. Когда я в этом сомневалась, то не загадывала дальше, чем на час, на еще одно кормление, еще один прием лекарств. А вот теперь нужно заглянуть дальше.