— Нет, нет, — шептала Роза, — теперь уже не за что мстить мне. Ведь сегодня я все делала так, как Он велит.
В голове шумели голоса минувшего дня. Срывающийся от счастья голос Адама: «У нашей мамусеньки золотые ручки», изумленный шепот зятя и невестки, восторженные возгласы Владика, рыдание Марты: «Куда ты собралась уходить, безумная?», радостный визг Збигнева.
— Всем, всем раскрыла я свое сердце, — уверяла Роза Невидимого, — даже если бы сюда пришел Януарий, я бы и его приняла хорошо.
Тем не менее мысль о госте из могилы наполнила ее отвращением.
— Ах, но зачем Януарию навещать несчастную Розали? Мать, отец и те никогда не показались, Казик знака не подал… Видно, там здешние дела ни в грош не ставят, забывают о самых близких.
Она сняла браслет из топазов, положила на стол. Пугливо огляделась по углам — пусто; к горлу подступил ком.
— Живые ушли, мертвые забыли, — бормотала она с обидой. — Торопилась, торопилась, отправила их, а зачем? Надо было хоть Марте велеть остаться.
Она чувствовала, что сердце у нее скачет, точно пес на привязи, и болит левое плечо. Притронулась к щекам: горячие.
— Душно тут. Подлая Янина! Сколько раз я ей говорила: не вали ты столько угля сразу, не надо через день да такое пекло, лучше каждый день понемножку!
Роза рванулась было бежать к звонку, судорожно сжала пальцы, стучало в висках. Но ноги были как мертвые. Она тяжело опустилась на диван, откинулась на подушки; гнев угас, голову заволакивало сонным облаком…
«Nicht so immer grollen… Mehr Ruhe… Покой, покой», — шептало из облака.
Роза улыбнулась.
— Михал… дорогой мой… Так ты теперь доктор? В Кенигсберге?
Какое блаженство, когда боль утихает.
— Вздремну. Что еще делать одной?
«Close your eyes», — баюкал гавайский тенор, тот, что утром у Марты. Роза пошевелила губами.
— Я у них забрала платок бабушки Анастазии… и дедушкин столик заберу… А то доломают.
«Lean your head against my shoulder and sleep. Close your eyes»[84]. Роза склонила голову; жар от печки, только что казавшийся невыносимым, превратился в приятное тепло.
— Пусть там Анеля играет, а мы… так, — говорил Михал, шарил рукой в темноте, нашел и прижал ее к себе.
Роза расплакалась.
— Отпусти меня. Что это за сады? Я этих садов не знаю. Ах, пора возвращаться, что скажет тетя?
Скрипели колеса кареты, и скрипел флажок на крыше беседки.
…почему он скрипит, если нет ветра? Почему дрожат листья и вода, если нет тайн и ночь так прекрасна? Полнолуние… исполнение желаний… Михал, мой единственный, ich grolle nicht… Ох, не только адажио! И аллегро джокозо не выразит нашей любви… загляни в мое сердце, оно улыбается…
…звезды, не дрожите, верьте Богу…
…Боже, творец наш, владыка мира, — это Михал, мой возлюбленный, которому ты повелел быть добрым… Это тот, который помнил в разлуке, который не нарушил клятвы… Боже справедливый, — это Михал, с которым ты мне позволил быть до смерти… А это я, Роза, твоя верная раба…
Allegro giocoso, ma non troppo vivace
…Послушайте, Владик и Казик, счастливые сыновья Михала, как играет ваша счастливая мать… Я ничего не пропустила, ничего не скрадываю, каждая нота звенит, как луна в полнолуние… Засвидетельствуйте же перед Богом, что я не изуродовала гармонию!
Стройно звучал оркестр, скрипичная мелодия Розы, словно лунный свет, струилась по волнам оркестра.
И вдруг — взрыв боли.
— Что это, что это? — Роза проснулась со стоном. — Ах, ничего, это сердце так бьется.
Она хотела встать, но что-то страшное давило на грудь… Протянув руки, она начала сталкивать с себя мерзкую тяжесть.
— Негодяй! Адам! Это ты со мной? Тоже захотелось всего? Славная гармония! Прочь, прочь!
Распахнулась дверь, в комнате стало светло.
— Что с вами? Вам дурно?
Стравский тряс Розу за плечо. Она моргала, не понимая.
— А? Что? Я спала. Уберите его! Говорил, что прощает, — и вернулся… Какие тут могут быть расчеты?
Вокруг засуетились, зашептались, наконец натерли Розе виски одеколоном, стали махать над ней. Постепенно она приходила в себя.
— Пан Стравский… Что случилось? Я кричала? Да, знаю сначала мне снилось что-то прекрасное, потом стал душить кошмар. — Она протерла глаза, невнятно проговорила. — Вот видите, что значит старость… Выпила вина, поела мяса, с людьми посидела, ну и сразу оскандалилась. Ничего… ничего… это пройдет.
Стравский и Янина неуверенно переглядывались. Зазвонил телефон.
— Подойди, — велел хозяин служанке.