Мои щеки заливает румянец
- Когда отправляемся на Солнцестояние? - спрашиваю я, поглядывая на стопку книг.
- Завтра.
Я едва не падаю со стула.
- Завтра?
Теперь настойчивость Малаки обретает смысл. К слову о принятии решения в последний момент.
Дес притягивает стул, ставит его рядом, садиться и закидывает ноги на стол. После чего складывает руки на груди, блестя военными браслетами.
- Если бы прочитала книги, не удивилась бы.
- Я даже не знаю, какой сегодня день, - возражаю я. В Царстве Ночи не висят повсюду календари. - Или, если на то пошло, - продолжаю я, - сколько дней в году в Потустороннем мире.
- Столько же, сколько и у тебя.
Я с раздражением выдыхаю.
- Я не об этом.
- Сегодня семнадцатое июня, - говорит Дес.
- И не об этом.
Он бросает на меня снисходительный взгляд, затем щёлкает пальцами. Одна из книг начинает парить над стопкой, затем плывёт по воздуху и опускается в раскрытые ладони Деса. Я вопросительно смотрю на него.
- Что ты делаешь?
- Время историй, ангелочек, - говорит он. - Тебе нужны ответы, а я сегодня снисходителен, так что скормлю тебе рассказы ложкой прямо в твой греховный рот.
Я поджимаю губы, заставляя Деса схватить меня за подбородок и поцеловать. После чего он возвращает внимание к книге, открывает её, и страницы начинают сами быстро переворачиваться.
- Ах, вот она, - говорит Торговец, когда страницы останавливаются. - Краткая история четырех царств.
Он начинает читать, и в его голосе появляется протяжный акцент лондонского простолюдина. Дес объясняет старое соперничество между Флорой и Фауной, Днем и Ночью, а я смотрю на него, совершенно очарованная его голосом и харизмой.
- ...каждый борется за пограничье, которое, по их мнению, принадлежит им, хотя Великая Мать и Отец говорили о земле, море и небе, принадлежащим всем существам. В сердцах этих существ зародилась жадность, и росла с каждым прожитым днём.
Скучный текст оживил голос Деса. Одну за другой Торговец берёт книги и читает с различными акцентами - иногда ирландским, иногда русским, то с немецким, то с французским, а одну книгу - к моему полнейшему изумлению - читает с калифорнийским говором тусовщицы.
Дес оказался прав - некоторым книгам, написанным позже, не нужно причудливое повествование, они намного интереснее предыдущих.
Из поздних томов я узнала, что у отца Короля Дня был гарем из людей, и то, что он стал отцом Януса - нынешнего Короля Дня - и его, покойного, брата-близнеца Ялиуса считалось чудом.
А ещё узнала, что Мара Вердана, Королева Флоры, не была наследницей, ею считалась её старшая сестра Талия. Однако, не успев взойти на трон, Талия влюбилась в странствующего чародея, выдающего себя за менестреля. Он околдовал её, заставив поверить, что они пара, и она с радостью отдала ему большую часть своей силы. Тогда чуть не развалилось Царство. В конце концов, чародей был казнен, а Талия, так и не оправившись от душевной боли, убила себя своим же мечом.
Я напрягаюсь, когда Дес переходит на рассказы о Царстве Фауны, а точнее, к Карнону, который, по словам автора, был "мягкосердечным" юношей.
- В Царстве воцарился страх. Из добрых душ выходят плохие правители, особенно в царстве зверей, - читает Дес. Я рассеяно поглаживаю большим пальцем чешую. - Но Карнону удалось сочетать в себе и мягкость и силу. Он походил на медведя, который мог сюсюкаться с молодняком, но держать в страхе чужих. Под его руководством в царстве воцарилась истинная гармония, и прекратились войны, которые велись несколько столетий.
Дес закрывает книгу, а я перевожу взгляд с него на фолиант и обратно.
- Подожди, - говорю я. - И это всё? Ни слова о безумии?
- Он совсем недавно обезумел, и в старом фолианте о таком не говорилось.
- Как они могли считать его мягким правителем? - спрашиваю я. Он насиловал и заключал в тюрьму женщин.
- Калли, - тихо замечает Дес, - мы оба знаем, что монстрами не рождаются, а становятся.
Я понимаю, что это правда, но для меня она горька.
- В истории он должен быть таким, каким был. - Я ковыряю одну из чешуек, слова книги врезаются в голову.
- Так и будет.
Гнев немного стихает после слов Деса, но я не могу выбросить из головы образ безумных глаз Карнона.
"Красивая, красивая птичка",- его голос эхом разносится в голове.
При упоминании Карнона, вновь всплывает тайна, которую ещё нужно разгадать. Виновен не только он. Есть ещё кто-то, кто знает, зачем похищали людей. Как знает и что произошло с Королём Фауны, почему его сердце стало таким чёрным. И что же значит его смерть для остальных?
Женщины всё ещё спали, а их дети терроризировали фей. Какое бы тёмное заклинание не произнес Карнон, его смерть не разрушила его.
- Смерть разрушает чары? - спрашиваю я у Деса.
Он изучающе смотрит на меня, вероятно, пытаясь понять, к чему я клоню. Лишь секунды назад я выглядела так, будто готова была взяться за вилы.
- Да, - наконец, отвечает он.
- Смерть Карнона не разрушила его чары.
- Нет, - соглашается Дес.
Мы вернулись туда, где были неделю назад, когда я смотрела в глаза этим детям и не видела никаких доказательств отцовства Карнона. Теперь, понимая, что не только Карнон виновен и услышав о лёгкой руке в правлении Короля Фауны... Что если не Карнон наложил заклятье?
Лишь от мысли, что это не рук Карнона, меня тошнит.
Я отбрасываю ненависть и воспоминания о плене и пытаюсь посмотреть на ситуацию через ясную призму. Находясь в тюрьме Короля Фауны, мне казалось, что существовало два Карнон: один - дикий и странно нежный; другой - расчетливый и зловещий. Первый любил гладить меня и шептать обещания о крыльях и чешуе, второй впихивал в горло чёрную магию. Карнон за мгновение мог перевоплотиться из одной своей версии в другую. Меня, возможно, беспокоил дикий Карнон, странно добрый правитель, который к тому же был сумасшедшим, но боялась зловещего Карнона, который был жестоким и здравомыслящим. Я всегда предполагала, что две эти стороны просто личности одного человека, но, возможно... возможно, в этом крылось что-то иное.