Слушатели понимали каждое слово. Какой же образованный человек второго века не говорил по-гречески! Если и теперь путешественники из всех стран света стоят, раскрыв от изумления рты перед последним из сохранившихся чудес древности — пирамидами, как же было не восторгаться Фаросским маяком?
В X веке землетрясение превратило его в развалины, и нам остались лишь одни воспоминания о нем[92].
Но внимание! Наш парусник уже затерялся в толчее мощных триер, широких и приземистых греческих и римских торговых судов, между которыми проворно, как муравьи, сновали александрийские дагабии. Мы с трудом находим наших знакомых, собравшихся прогуляться по великолепным садам и обширным площадям города.
Сдерживая шаг, посетители благоговейно взирают на восхитительные храмы и дворцы, в которых строгие линии греческой архитектуры переплетаются с жизнерадостными восточными орнаментами. И здесь же мрачные эргастерии — мастерские, в которых рабы влачат свое нищенское существование. Впрочем, наши путешественники далеки от мысли видеть в этом нечто странное. Для них рабы — привычная примета века, инструмент для работы, с которым можно делать все, что душе угодно.
Но кульминационным пунктом путешествия по городу было посещение Мусейона[93], который также был основан в Александрии и вот уже на протяжении стольких лет являлся центром духовной жизни города. Прежде всего восхищение посетителей вызывала знаменитая Александрийская библиотека. Бесконечными рядами, строго расклассифицированные по разделам, стояли труды поэтов и писателей, драматические, лирические и исторические произведения. В этом уникальном хранилище было собрано 500–700 тысяч исписанных пергаментных либо папирусных свитков.
Бумаги, давно известной в Китае, здесь еще не изобрели. Книга тоже еще неизвестна здесь. Поэтому в Мусейоне целое войско переписчиков кропотливо размножает свитки нередко метровой длины — дорогое, утомительное занятие. В этом одна из причин того, что в древнем мире знания были достоянием лишь небольшого, узкого круга зажиточных и влиятельных людей.
В уникальной академии наук работали лучшие ученые своего века. Эвклид учил здесь своей геометрии; Гиппарх рисовал звездные карты; чтобы пополнить свои знания, сюда приезжал Архимед из Сиракуз; великий анатом Герофил уже занимался вивисекцией.
Одной из самых ярких звезд в этой плеяде ученых был Эратосфен (276–193 гг. до н. э.)[94]. Он принадлежал к тем из них, кто предпочитал научные опыты мифам и спекулятивным философским измышлениям и при этом достигал удивительных результатов. Например, Эратосфен провел 21 июня, в самый длинный день в году, градусное измерение между Асуаном и Александрией. Он нашел, что расстояние между обоими городами составляет 1/50 часть всей окружности Земли. Ученый сделал вывод, что окружность Земли составляет 252 тысячи стадиев (37 498 километров)[95]. Поразительно точный результат, если принять во внимание, что современная наука, оперирующая точнейшими инструментами, определяет окружность Земли через полюсы в 40 007,15 километра! Ошибка Эратосфена составляет всего 2511 километров, это поистине ничтожное отклонение, если учесть несовершенство инструментов, которые были в его распоряжении.
В 48 году до н. э. Цезарь завоевал Александрию, причем часть города сгорела. Пожар охватил и библиотеку. При этом безвозвратно были утеряны многие уникальные манускрипты, от других остались лишь обрывки…
Ко времени, когда Мусейон осматривают наши путешественники, прибывшие на корабле, здесь работает великий ученый Птолемей. Вряд ли когда-нибудь он покидал тесные границы своей родины, однако мыслящий дух исследователя в лице этого грека одержал один из своих величайших триумфов. Он сумел сопоставить сведения всех своих предшественников и создал общую картину мира. Правда, она представляла Землю, которую он уже считал шаром[96], в виде неподвижного тела, расположенного в центре космоса, но движению планет вокруг этого центра давалось научное объяснение, которое совпадало с фактическими наблюдениями.
По ночам Птолемей нередко выходит со своими учениками в окрестности Александрии, чтобы здесь, вдали от блеска маячных огней, наблюдать за звездным небом. Он проверил составленный Гиппархом тремястами годами раньше звездный каталог и нашел при этом, что звезды не стоят на небе неподвижно, как полагали впоследствии ученые средневековья.
И Птолемей был прав. Его рисунки показывают нам, что Арктур, например, за две тысячи лет, которые прошли с тех пор, изменил свое положение на 11/4 градуса.
92
Александрийский, или Фаросский, маяк в сильно разрушенном виде простоял до XIV века, его высота в то время была всего лишь 30 метров; затем его постамент был встроен арабами в средневековую крепость.
93
Мусейон — сначала так называлось в Греции место, посвященное музам, храм муз, предназначенный для произведений искусств, связанных с девятью музами. Мусейоны существовали во всех городах Греции, но наибольшей известностью пользовался основанный Птолемеем Сотером в 280 году до н. э. мусейон в Александрии, который стал своего рода первой Греческой академией наук.
94
Эратосфен из Кирены (около 275–194 гг. до н. э.) — выдающийся греческий ученый — географ, астроном, геометр, философ, поэт, хранитель Александрийской библиотеки. Впервые ввел в употребление термин «география», правда, в ограниченном смысле — для графического изображения Земли; основатель математической географии, он измерил наклон эклиптики, приближенно определил величину земного меридиана, или, другими словами, измерил окружность Земли; пользуясь данными Александрийской библиотеки, Эратосфен создал географическую карту населенной земли.
95
Очевидно, опечатка в немецком тексте, так как в действительности Эратосфен получил цифру 39 690 километров (см.: «Всемирная история», т. 2. М., Изд-во АН СССР, 1956, стр. 271); таким образом, ошибка Эратосфена не 2511 километров, а немногим более 300 километров, то есть в расчете радиуса Земли он ошибся на 3%.
96
Учение о шарообразности Земли впервые высказал еще знаменитый Пифагор, принял Аристотель, развил его ученик Дикеарх, следующим был Эратосфен и др.