Лаэрт был отличным проводником. Он знал направление и ориентиры, шел очень уверенно, так что я не боялась заблудиться. Был человеком, на которого можно положиться в любой ситуации: умным, расчетливым, сильным и ловким. Но главное, в нем чрезвычайно развито чувство справедливости и какого-то врожденного благородства. Хотя по его словам, он не был аристократом, вырос в самой обычной семье и рано осиротел.
По этому поводу я никогда не возражала, но очевидно, что если его бабушка действительно была магессой, от которой он унаследовал свою нечеловеческую силу и ловкость, то это явно противоречило рассказам о незнатном происхождении.
Ну не спорить же с ним, в самом деле? Раз так говорит, значит имеет на то причины. А мне-то что? Не все ли равно на происхождение друга, если он и так готов за меня жизнь отдать? Что еще нужно?
Я ехала на лошади и любовалась его широкой спиной, гордой посадкой и уверенной манерой себя держать. Слушала спокойный голос, которым Лаэрт рассказывал нам занятные факты о людях, живущих в этих краях, подмечал и показывал интересные растения, свистом подражал пению местных птиц.
Мы продвигались вперед в течение всего дня, не спешиваясь с лошадей и не останавливаясь на отдых. Кони шли быстрым шагом, спускаясь с постепенно ставшими пологими склонов к равнине, расстилавшейся внизу.
Миновали невысокий перевал и громады скал, целомудренно укутанные вуалью тумана, остались за спиной. Горы впереди нас маячили лишь контурами, а под ногами начиналась плоская зеленая пустошь. Именно там, у подножия самой высокой горы, по словам Лаэрта, находился вход в пещеры табари. Он был спрятан от посторонних глаз острыми скалами, и если не знать где искать, то случайно найти его крайне затруднительно. Табари не любили незваных гостей и всегда жили уединенно, практически не поддерживая контактов с внешним миром.
По мере того как мы продвигались вперед, местность становилась все красивее. Растительность набирала пышность и цвет. Тут и там появлялись лиственные деревья, камни и щебень постепенно сменялись сочной травой, усыпанной яркими цветами. Но, в отличие от моей родной местности, зелень здесь была вовсе не тропической, а лучи яркого солнца — теплыми, а не обжигающими. Легкий ветерок приятно обвевал благоухающие склоны гор.
Наконец, спустя несколько часов после полудня мы достигли цели нашего путешествия — черных острых и гладких, как стекло скал, скрывающих вход в пещеры. Действительно, если бы Лаэрт не показал мне куда смотреть, я бы так и проехала мимо, ничего не заметив. Мы остановились на привал и спешились, поесть и обсудить предстоящие действия. Было решено оставить лошадей снаружи и дальше идти пешком. Впрочем, на лошадях в довольно узкий лаз протиснуться бы и не получилось.
— Недалеко от входа табари выставляют часовых, так что пробраться внутрь незамеченными у нас в любом случае не выйдет, — принялся инструктировать нас Лаэрт. — Основная задача — максимально излучать дружелюбие, чтобы нас не порешили сразу же, как только заметят.
— А это возможно? Нас могут убить прямо на входе просто так? — спросила я настороженно.
Такая мысль не приходила мне в голову, но после того как была озвучена вслух Лаэртом, мигом разогнала всё спокойствие и поубавила жажду приключений. Нет, приключений я всё еще хотела, но только не таких непредсказуемых и опасных. Очень интересно посмотреть на подземный народ и их город, но лишь при условии, что мы вернемся целыми и невредимыми.
— Это крайне мало вероятно. Никто не будет стрелять в безоружных чужаков, предварительно не узнав с чем пожаловали. Я просто предупреждаю, чтобы вы вели себя адекватно, дружелюбно, не кричали и не делали резких движений.
Получив подробные инструкции Лаэрта и привязав лошадей, мы осторожно двинулись внутрь пещеры.
Я опасалась, что будет темно, а у нас собой не было ни свечей, ни факелов, но мои страхи оказались напрасны. Тут и там в горной породе встречались прорубленные вертикальные шахты, сквозь которые внутрь пещер попадал свежий воздух и тусклый рассеянный дневной свет. Метров через триста нас окрикнул громкий командный голос часового.
Мы остановились, демонстрируя пустые безоружные руки и глупо улыбаясь. Я держала перед собой найденную в гнезде корону.
— Мы пришли, чтобы вернуть вам утерянную реликвию! Корону достопочтенного короля табари! У нас нет злого умысла и черных мыслей. Мы знаем, что табари мирный народ и тоже пришли к вам с миром. Проводите нас к вашему повелителю и будете щедро вознаграждены, — громко, медленно и тщательно выговаривая каждое слово, прокричал Лаэрт.
Спустя примерно минуту, когда я уже думала, что нам никто не ответит и нужно будет возвращаться ни с чем, в проходе появилось четверо часовых.
Я разглядывала их во все глаза, а посмотреть действительно было на что. Люди табари низкорослы, с невероятно бледной кожей и совершенно лысыми головами. Часовые были зрелого возраста, всем четверым на вид было далеко за сорок. На плечах висели ожерелья из птичьих перьев черного цвета. Интересно, откуда под землей птицы? Если табари действительно редко выходят на поверхность, значит перья для них настоящая ценность. Вокруг бедер обмотаны повязки, сшитые из лоскутков гладкошерстного коричневого меха. Крысы, что ли? Надеюсь, что нет. Но мой нос все же успел брезгливо сморщиться. Вокруг запястий и на щиколотках табари пестрели многочисленные браслеты.
Вооружение воинов было простым, но весьма внушительным. В левой руке каждый держал массивный топор, а в правой тонкое обоюдоострое копье с деревянной рукояткой. Я уже видела такие раньше у дикарей, проживающих в глубине материка. Эти копья не предназначались для метания, а использовались только в рукопашном бою, причем раны, нанесенные ими, бывали ужасны. Кроме того, на поясе каждого болтались тяжелые ножны с ножами.
Один из них, вероятно главный, подошел ближе. Внимательно осмотрел корону, которую я держала перед ним так, чтобы был виден символ народа табари. Брать в руки или прикасаться к святыне мужчина не стал. Через несколько секунд, увидев достаточно, он повернулся к своим спутникам и кивнул. Потом внимательно осмотрел нас, еще раз кивнул и коротко бросил:
— Идем!
Тут же двое часовых стали впереди, а двое позади нас, и мы всей процессией, хотя я бы назвала это «конвоем» направились к подземному поселению.
3.
Жилища табари находились довольно далеко от той пещеры, через которую мы попали под землю. Шли долго, не менее часа. Причем местные жители шагали быстро и уверенно в постоянном темпе, не выказывая ни признаков усталости, ни даже одышки. В то время как я уже довольно сильно утомилась и очень хотела пить. Мою просьбу остановиться, высказанную вслух, они проигнорировали, сделав вид, что не услышали. Лаэрт лишь виновато развел руки, мол, что поделаешь, здесь не мы устанавливаем правила. Но после этого постоянно бросал встревоженные взгляды, следя за моим состоянием. А оно и вправду довольно стремительно ухудшалось. Коридоры поворачивали, разветвлялись и уходили всё глубже под землю. Воздух становился душным, на меня начали накатывать приступы боязни замкнутого пространства. Пить хотелось все сильнее.
Шахты с естественным освещением больше не встречались, но на стенах тут и там попадались шарообразные светильники. Мне очень хотелось остановиться и рассмотреть принцип их работы, но пока об этом даже речи не шло.
Наконец, когда жажда уже стала практически невыносимой и я почувствовала, что вот-вот просто свалюсь от усталости, мы вышли в огромную пещеру.
Хотя слово огромная и близко не передавала ее размеров. Пещера была поистине гигантской. Перед нами из темноты выступило поселение табари. Оно было таким удивительным, что я вмиг забыла и про усталость, и про жажду. Пол пещеры представлял собой огромную долину. Купол ее повис на такой высоте, что рассмотреть его снизу не представлялось возможным, всё тонуло во мраке. Поселение ограждала каменная изгородь, которую в свою очередь окружал широкий ров, наполненный водой.